Эпический колорит Драконции старается воспроизвести сравнениями, иногда — довольно обширными (например, в "Похищении Елены", 350-362, 576-584). Они могут строиться по всем правилам эпической техники, с двойным "так" (Ог. 265-269, 631-638; Med. 305-309, 330-333; Hel. 576-584, 632-637) или с одним вводным или заключительным "так" (Ог. 224-226, 242-244, 796 sq.. 856-859; Med. 104-109, 314; Hel. 350-362). Объектом сравнения могут быть жизненные реалии (охота на льва, вопли филина), как и подвиги героев прошлого: Драконции вспоминает Алкестиду, Евадну, Ахилла, Аякса, Гектора, Пирра.
Другой важный прием — многократное повторение на ограниченном пространстве важных для автора слов, — прием, отчасти напоминающий технику лейтмотивов в архаической греческой поэзии. В "Трагедии Ореста" он представлен относительно скромно[61]. Значительно шире его применение в "Похищении Елены". Во вступлении: мать (4 раза в четырех стихах, 7-10); при переходе к основной теме — глагол осуждать (40-48, шесть раз в восьми стихах[62]), в речи Полидаманта — глагол побеждать[63] и существительные царь, царство (332-348).
Напоминает эпический стиль, в частности, "формульный язык" Гомера, употребление имен и эпитетов всегда в фиксированном месте стиха. Так, эпитет Юпитера "Громовержец" почти всегда завершает стих[64], как и эпитет Елены — "Спартанка". Есть у Драконция свои формулы, тоже прикрепленные к определенному месту в стихе; например, Диана — "бога сестра плектроносного " (Or. 86; Med. 285); "две молнии в битве" (Hel. 48, 364); "так (и, если) судьбы велят" (в начале стиха: Hel. 201, 535; в третьей-четвертой стопе: Or. 144; Med. 375)[65]. Всегда в начале стиха стоит dixit (dixerat) "так он(а) сказал(а)", напоминая гомеровское ώς φάτο.
Однако гораздо больше, чем эпическому стилю, отдает автор дань риторике, о чем свидетельствует его приверженность речам персонажей: на неполный 2200 стихов трех поэм свыше 1000 строк приходится на речи, произносимые кем-либо из участников. Не приходится уж говорить о собственно риторических приемах, которые читатель встретит в изобилии на протяжении всех трех поэм. Приведем здесь только самые яркие примеры.
Антитезы: Or. 80, 441; Med. 22 (мать — мачеха), 540 сл. (тела — души); Hel. 333-336 (счастье — беда, резня — могущество, диадема — тиара). Анафоры: Or. 467-471, 595-597, 846-848, 965-967; Hel. 45-47, 515-522[66]. В пределах одного-двух стихов могут употребляться анафорически односложные или двусложные части речи: qui, quid, te, vos, inde, per, hinc[67]. Уже знакомый нам прием — накопление однородных членов, часто — бессоюзное (Or. 558-560, 775 сл.), иногда — одних существительных (Med. 106, 317, 411; Hel. 407), иногда — с дополнительными членами предложения, чаще всего — с определениями (Or. 52-54, 127-129, 263-266, 570 сл.; Med. 910 сл.), совсем редко — с глаголами (Med. 142)[68].
Целый букет оксюморонов — в прологе "Ореста" (1, 7-10, 15, 19); не менее яркий пример: Hel. 120 sq. ("отец нечестивый в благо-честье"; ср. 137-139, 361). Не избегает Драконции словесных повторов и игры слов, которые отчасти можно принять за осознанное стилистическое средство (напр.: Med. 30 sq., 456, 519 sq.; Hel. 343), в других случаях (напр., Med. 97 и 102, 380 и 384, 494 и 502) объяснить просто как результат недосмотра.
Не забудем также об аллитерации, известной нам по ранним поэмам, и приведем наиболее изысканные ее примеры. В "Оресте" ст. 112 сл. строятся на перекличке начальных occurrunt oculi и конечного cuncta catervis[69]. Части тела Агамемнона, которые поражает Эгист, не только следуют друг за другом в порядке бессоюзного сочинения, но и начинаются все с буквы с: caput, cervicem, colla, cerebrum, причем во времена Драконция в первом и третьем словах с звучало, как русское к, а во втором и четвертом — как русское ц. Мольба Клитеместры о пощаде (740-745) и ст. 786 (подробность о ее смерти) "инструментованы" посредством многократного ρ (15 раз в первом случае, 4 — во втором). В молитве Медеи (443-447) шесть раз подряд звучит ν, в описании ее последствий (462-466) — девять t[70]. Сближаются по звучанию слова, не имеющие этимологически ничего между собой общего: nutrix — atria, strix — stridente (Med. 302, 306. Во втором случае возможно сближение по скрежещущему кличу сипухи); invicte — victima (Hel. 207) Есть много случаев, когда в пределах одного стиха несколько слов подряд или через одно начинаются с одного и того же звука[71]. Еще более изысканное применение находит этот прием, когда стих начинается и оканчивается на тот же звук, который в нем повторяется. См.: Med. 527: Stabat sola nocens necdum satiata sacerdoS; Hel. 91: Sis felix, prin-ceps, omnes salvete sodaleS). Назовем для полноты картины еще несколько стихов, где один и тот же звук представлен восемь-девять раз (Or. 908; Hel. 408 sq.), а уж о трех-шестикратной аллитерации нечего и говорить: таких примеров — десятки. Если современному читателю такой стиль и покажется искусственным, он тем не менее вполне отвечал вкусам той эпохи, когда писал Драконции[72].
61
Хотя и нельзя отрицать эмфатически важного четырехкратного аиго в 331 сл., равно как и трехкратного повторения в пределах одного–двух стихов: "вождь" (25), "Кассандра" (512 сл.), "мать" (850 сл.).
62
В оригинале этот лейтмотив усилен его анафорическим употреблением, которое только отчасти удалось передать в переводе.
64
Так уже у Клавдиана, например: Paneg. Prob. 128; de cons. Stil. II. 437, III. 232; paneg. sexto cons. Hon. 44, 349; carm. min. XXII. 39; XXVII. 81; XXIX. 53.
65
См. почти целиком повторяющийся стих: Or. 881— Med. 246; начало стиха: Or. 28 — Ach. 66; Or. 341—Med. 201, 236; Or. 471 — Ach. 11; Or. 547 — Hel. 648; Or. 892 — Hel. 402, 461; Or. 140 — 661; конец стиха: Or. 377 — Hel. 54; Or. 474 — Med. 462; Or. 671 — Hyl. 110; Or. 190 — 661, 609 — 813, 928 — 955; Hel. 316 — 545.
66
В оригинале — многократное sic ("так"), переданное в переводе союзом "если". Что касается анафор, которые читатель встретит в Med. 62-69 и 294-299, то в оригинале им соответствуют вереницы глаголов в конъюнктиве.
67
Например: Or. 160, 178, 571, 659 sq., 740 sq.; Med. 66 sq., 69, 82, 583-585; Hel. 17-20, 301 sq., 438 sq.
68
Конечно, Драконции не сам изобрел этот прием, который встречается достаточно часто у Сенеки. Вот наиболее яркие примеры: Med. 390; Tro. 862; Phoe. 33sq.; Phaedra. 939; Oed. 652; Ag. 112; Oct. 176, 938-941.
69
Такую же звуковую игру на повторяющемся сочетании си — см.: Hel. 489-491 (cunctorum oculis… cuncta), 621; ср. Med. 165: iuncta per cuncta.
70
По–русски в первом случае можно предложить что–нибудь вроде: "Вам, владыки Аверна, вручаю…", во втором — "Недра разверзлись, дрожа…".
71
Например, Ог. 239: tacta tellure triumphat (не говоря уже о пятикратном t); ст. 123: attamen infelix animo versatur adulter. Ср. 440 sq., 538, 623, 710; Med. 356, 572; Hel. 92, 120, 130,190, 294, 398,423, 502.
72
При переводе на русский язык я пытался воспроизвести все приемы эпико–риторического стиля Драконция, в том числе даже тавтологию, совершенно не обязательную по содержанию, за исключением одного — аллитераций. Если это где–нибудь и удалось (и при том не обязательно в том же стихе) и читатель это заметит, то и хорошо; в остальном же нет никакой необходимости выворачивать наизнанку родной язык, чтобы передать звучание чужого.