Мифологические поэмы

с башен стремят городских им навстречу данайцы[121], и полны
стены везде крепостные толпами женщин микенских.
Вышла Атрида жена, чтоб пленных увидеть фригийцев,
115 в страхе, с нечистой душой перед мужа нежданным возвратом;
прочь при виде ее растеклись микенские жены[122].
Страсти преступной раба, безумная смотрит царица,
общую радость клянет, прерывая слезами проклятья
(страхом объятое, сердце колотится в ней непрестанно),
120 кары страшится жена, неизбежной с прибытьем супруга;
все обегают вокруг ее полные ужаса взоры;
бледность покрыла ланиты[123], недавно пылавшие жаром,
мысль любовник Эгист непрестанно тревожит злосчастный.
Видит, однако, что царь не сходит с кормы корабельной,
125 верит, что может вина остаться без наказанья,
рада; и бледность прогнав, на щеках выступает румянец,
тайны душевной ее отнюдь не ложный свидетель,
а во взоре преступном играет развратная радость.
Мыслит жена, что царь поглощен пучиной морскою,
130 рада, что нету его, и более медлить не хочет:
быстрой стремится стопой к Эгисту бежать и поведать,
что не вернулся супруг; но надежда ее обманула.
В долю досталась царю троянская жрица Кассандра,
и средь дарданской резни, среди кликов победных данайских
135 не обижали ее[124], хоть была она частью добычи.
Вот, Клитеместру узрев, священным безумьем объята,
"Здравствуй, — кричит издали, — пеласгов могучих царица,
за Дарданидов ты — месть[125] и Трои плененной отрада;
здравствуй и ты, Эгист, добрый пастырь[126], вождя укротитель,
140 ты, что к постели привык из шкур, мягким пухом покрытой,
ты, что дорогу нашел в царский дом из-под кровли убогой, —
что за сомненье грызет, как от страхов избавиться ваших?
Бейте, и пусть не прейдет вашей страсти любовной услада
(время пришло, и судьбы велят, и вина понуждает),
145 и двулезвейный топор отсечет победителю выю!
Пусть ожидает и вас небес подобная кара, —
есть у преступников срок, покуда Орест подрастает.
Мать, станешь жертвою сына, — его в палача превращает
гибель отца, и с тобой погибнет любовник жестокий,
150 пав от Пилада руки[127] (мне поверьте), Орестова друга.
Он же в другое безумье[128] впадет, — да будет очищен!"
Так изрекла и среди корабельных канатов свалилась.
Речи пророческой в страхе негодная внемлет царица;
бледность покрыла ей вновь ланиты, и в сердце жестоком
155 жажда убийства растет; любовная страсть понуждает,
страх неуемный свирепствует в мыслях ее беспокойных.
С виду веселая, в дом возвратилась, мрачнея душою,
в страхе царица; в чертог со вздохами тяжкими входит,
стон подавляет в груди[129]; на лице же — притворная радость.
160 "Что там за слухи, молва какие приносит известья?" —
уши свои навострив, Эгист вопрошает распутный.
Свой прикрывая обман уловкою, полу присущей,
так начинает она: "Скажи, что, по-твоему, делать?
Гибнем мы: кончив войну, вернулся супруг-победитель;
165 ревностью злой уязвлен, он грозит на аргивян подвластных
строгих законов узду надеть целомудренных нравов.
Кто за чужую вину отомстил[130], на какую тот меру
в собственном деле пойдет? И умрем мы с тобой без отмщенья[131],
наша погибнет любовь, ибо тотчас в неистовстве страшном
170 гибелью нас поразит Атрид: он мечом смертоносным
смеет виновных карать. Нет надежды другой на спасенье[132],
как пренебречь нам обоим спасеньем и жизнью самою.
Пусть же тирана сразим в сиянии славной победы,
пусть он на землю падет, не зная про наши объятья;
175 столь уж Атрид вознесен успехом[133] на поприще бранном,
столь возгордился своей победой над домом Приама,
что безразлична ему цена человеческой крови.
Из-за тебя же слыву я порочной и стыд потеряла,
но не хочу растерять плоды измены преступной.
180 Хоть на словах я храбра, перед делом самим цепенею;
общим все стало у нас, мы едины и в жизни и в смерти,
общее счастье навек и общую делим опасность,
жребий единый у нас: велю и прошу в то же время,
как говорит пастуху царица, гонимая страхом
185 смерти своей, подчинясь вечной слабости женского пола.
К делу зову я тебя надежному — к жизни спасенью,
чтоб не погибнуть и мне кровавою смертью с тобою,
ибо и сам ты падешь со мной, изменник несчастный,
лишь возвратится Атрид; нас вырвать сумей из могилы.
190 Труд не велик уложить[134]

121

Данайцы везде у Драконция соответствуют просто грекам.

122

Растеклись микенские жены — в знак того, что они не одобряют ее поведения. Ср. Cic. Cat. I. VII. 16: сенаторы дружно покинули скамьи, близкие к той, на которую сел Катилина.

123

Бледность покрыла ланиты. — Ср. 126. Перемена в цвете лица как признак душевного волнения — частый мотив в античной поэзии. Ограничимся здесь только несколькими примерами из римских авторов: Verg. Aen. IV. 499, 644, VIII. 709; Ον. Metam. II. 775; Ш. 491; VII. 801; XI. 418; XIV. 775; Tr. HI. 9. 18; Sen. Ag. 237; Med. 859-861; H. Oet. 251-252.

124

Не обижали ее. — Драконции избегает упоминания о насилии, которому подверглась Кассандра после взятия Трои и о том, что она была наложницей Агамемнона, — разумеется, не по своей воле. См., однако, Drac. Hel. 142 sq.

125

За Дарданидов ты — месть. — См. примеч. 9. Дарданиды — троянцы, потомки Дардана, впервые поселившегося в области Трои.

126

Добрый пастырь. — Драконции настойчиво называет Эгиста пастухом, — то ли потому, что он был найден пастухами (см. Hyg. 87 и 88), то ли желая противопоставить его низкий социальный статус наследственным царским правам Агамемнона. См. особенно 141, 275 сл., 338,419, 425 сл., 453,479, 530, 750.

127

Пав от Пилада руки. — См. 710-724. По традиционной версии, Пилад — сын Строфия, шурина Агамемнона, у которого был укрыт Орест. У Драконция родственные связи между молодыми людьми никак не отражены.

128

Другое безумье. — Кассандра имеет в виду, скорее всего, состояние Ореста при появлении тени Клитеместры (см. 820-861), хотя при этом непонятно, почему оно — другое? Да будет очищен. — Ср. 16, 885, где речь идет об очищении Ореста от крови матери.

129

Стон подавляет в груди. — Ср. (почти дословно): Verg. Aen. Χ. 464 сл.; П. Lat. 975 (о Гекторе, оставшемся один на один с Ахиллом): "К смерти готов и глубоко // Стон подавляет в груди".

130

Кто за вину отомстил. — Ср. 22.

131

Умрем без отмщенья. — Ср. Verg. Aen. II. 670: "Чтоб не умерли мы без отмщенья".

132

Нет надежды другой на спасенье. — Ср. Verg. Aen. П. 354: "Для побежденных спасенье одно — о спасенье не думать!"

133

Вознесен успехом. — Ср. Sen. Ag. 247-252.

134

Ст. 190. — То же начало стиха: 661.