175
Сравнялся с Атридом. — Переведено по конъектуре Беренса (Poetae Latini minores, t. 5. Lipsiae,1883, p. 126-214: Dracontii carmina profana); в рукописи назван Ахилл, и мысль должна быть такова, что Агамемнон и Ахилл были важнейшими героями греков под Троей, а Эгист, заняв место убитого царя, как бы встал вровень с Ахиллом. Последний, однако, ко времени действия в поэме давно убитый, никогда не был царем в Микенах, и гораздо естественнее противопоставить Эгиста Атриду, т. е. Агамемнону, чья власть кончилась (425). Следующие далее ст. 427-452 перенесены после ст. 540 Беренсом и Фольмером, поскольку здесь воспоминание о всяких преступных женах, по-видимому, не к месту и гораздо больше подходит к речи призрака Агамемнона, 527-551, в то время как ст. 453, вводящий мотив народного недовольства правлением Эгиста, хорошо присоединяется к ст. 426. Наблюдение это подкрепляется и тем обстоятельством, что в большинстве упомянутых во введении антологий ст. 452 помещен между ст. 539 и 544: стало быть, в той рукописи "Трагедии Ореста", из которой делались выписки, порядок стихов соответствовал предложенному Беренсом и поддержанному Фольмером. Перестановка эта принята большинством издателей, хотя и раздаются возражения против нее, так как в этом случае речь Агамемнона возрастает в два раза, а такое накопление мифологических примеров, какое содержится в ст. 427-452, кажется излишним даже с учетом риторических симпатий Драконция. Чтобы оставить 427-452 на своем месте, их предлагают считать высказыванием от автора, который комментирует здесь обстановку, сложившуюся в доме Атридов после захвата власти узурпаторами.
178
Царь, наилучший средь всех. — Обращение за помощью к тени умершего — достаточно частый мотив в античной трагедии. Ср. Aesch. Ре. 623-680; Cho. 129-151,456-509; Eurip. EL 676-683.
181
В успехе тебе отказали. — Мысль не очень понятная, так как победа над Троей была, конечно, успехом Агамемнона. Вероятно, Драконций имеет в виду его мольбы о благополучном возвращении.
182
Пастух — Парис, судивший трех богинь в то время, когда он пас стада на горе Иде, в окрестностях Трои. См. Drac. Hel. 2 и примеч. Нынче твоей овладел — другой пастух, т. е. Эгист.
184
Землю взломай! — Ср. призыв к тени Гектора у Сенеки (Tro. 519-521: "Земля, разверзнись! Ты, супруг мой, пропастью // Ее бездонной расколи...") и появление тени Ахилла у Овидия (Metam. XIII. 442 сл.: "Из-под земли, широко разошедшейся, лик показал свой // Грозный Ахилл") и Сенеки (Tro. 178-180: "Разверзлась вмиг расселина бездонная // И к звездам путь открыл Эреб зияющий, // Взломавши землю..."). Необычным зияньем. — См. Claud. Rapt. Π. 187; Drac. Med. 462.
185
В сонме... теней. — Об эффекте, который производило в театральных постановках появление подземных духов, см. Cic. Tusc. I. XVI. 37.
186
Тень восстала Ахилла. — Далее (479-481) речь идет о том, как перед отплытием из под Трои греки были остановлены тенью Ахилла (фессалийского героя), потребовавшего себе в жертву Поликсену (неповинную деву), которая была обещана ему в жены. Мотив этот, обстоятельно разработанный у Еврипида (Нес. 37-46, 107-140, 218-228, 518-582; Тго. 260-270), широко использовался и в дальнейшем. См.: Verg. Aen. ΠΙ. 321-324; Ον. Metam. XII. 597-609; Sen. Tro. 170-200; Apold. Ш. 13. 6, Epit. V. 3; Hyg. НО. Ср. ниже, 622-625; Drac. Ach. 40 и примеч.
188
Девы змееносные.... Свирепые — фурии, знакомые с домом Тиеста и потому способные помчаться по старому следу, как гончие собаки. Ср. Aesch. Eum. 231; Verg. Aen. VI. 257; Lucan. VI. 733. По этому поводу комментатор Вергилия Сервий замечает: "Лукан называет фурий псицами, ибо завывать есть свойство и псиц и фурий".
190
Фивам соседние стены — на самом деле, Микены отнюдь не соседствовали с Фивами, но географические представления Драконция о Греции не отличались определенностью; см. 109 и примеч. Обреченные... Тартара мраку — т. е. вследствие "пира Тиеста" заслужившие вмешательство подземных сил и лишенные света дневного: при виде отца, поедающего мясо своих детей, Солнце сбилось с пути и повернуло на восток. Ср.: Sen. Thy. 784-826,990-995.
191
Вдоволь добавьте огня. — Из божеств, преследующих человека на земле, фурии превратились здесь в палачей, терзающих грешников в подземном царстве. Едва ли следует усматривать в этом христианское представление о мучениях преступников в аду: о казнях, ожидающих злодеев на том свете, знала уже греческая мифология (наказание Тития, Иксиона). О загробном суде и воздаянии говорил Пиндар во II Олимпийской оде; см. также фр. 130-133 Sn.-M. Не раз возвращался к этой теме Платон (Gorg. 523 Е-525 D; Phaedon. 113 D-114 С; cf. Resp.X. 617 D — 621 С). Многочисленными свирепыми богами населяли потусторонний мир этруски, оказавшие очевидное влияние на религиозные представления римлян. Для Драконция непосредственным источником мог служить Вергилий (Aen. VI. 554-627). Это — в греческой мифологии спутница Ареса, олицетворяющая ужасы войны; ее римская параллель — Беллона, которую нередко изображали с горящим факелом в руках, что способствовало отождествлению Энио с эриниями (римскими фуриями). Ср. 785.
192
Стон... из недр... гробницы. — Ср. Verg. Aen. III. 39-48* где к Энею взывает погребенный Полидор: "Жалобный стон до нашего слуха // Прямо из недр холма долетел".
193
Я провел. — В рукописи стоит лишенное смысла credo, которое издатели, вслед за Беренсом, обычно исправляют на егго, тоже не вполне удовлетворительное: почему годы, проведенные под Троей, Агамемнон должен определять как скитальческие? В переводе сделана попытка смягчить эту неловкость. Отмстителем братнего ложа. — Ср. тот же речевой оборот и также в конце стиха у Лукана, III. 286.
194
Явление тени Агамемнона напоминает мотив зловещего сна у Эсхила (Cho. 32-41, 523-550) и Софокла (EL 410-426), но там этот сон угрожает Клитеме-стре. В римской литературе Драконции мог найти аналогичный прием у Вергилия. (Aen. У. 722-740), где Анхис дает наставление своему сыну Энею; там, однако, нет речи о какой-либо мести.
195
Отнюдь не таков, каким был. — Ср. Verg. Aen. II. 270-280; Sen. Tro. 443-450 (явление тени Гектора).