Мифологические поэмы

"Разве не стыдно вам[197], юноши[198], — молвил, — в цветущие годы,
(первый курчавый пушок одел ваши нежные щеки),
знающим столько наук и владеющим храбро оружьем,
530 что, вознесенный в кремле, позорит пастух мое царство,
плату кровавую взяв; что, средь многих его преступлений,
радостен, не укрощен, и, вздымая надутую шею,
верит охотно молве, нечестивец, что дети погибли.
Иль об отмщенье взывать к потомкам Кекропа[199]? Но сын жив,
535 он и Пилад невредим. Иначе себя показали[200],
друга Ахилла любя, Патрокл, Пиритой — Эгеида.
Вооружитесь[201], мечи возьмите для битвы домашней —
и нечестивую мать погубите железом отцовским;
нету твоей в том вины, коль преступницу ты покараешь:
540 в смерти супруга виновную ты уничтожишь по праву.
427 Гетов царица Тамирис[202] убила царя, но позорным
не был поступок ее: за своих она отомстила;
пусть виновата Медея[203]: охвачена пламенем скорби
430 по миновавшей любви, подпалила дворец она царский:
стала вдовою при муже, приведшем наложницу Главку;
жены лемносские[204] взяли оружье преступное в руки,
брачное ложе свое они кровью мужей осквернили:
ярость Венеры была ужасной; жестокое дело
435 скифские жены[205] свершили, — средь варваров было возможно
это злодейство. Но ты, царица пеласгов, Элладой
нашей рожденная, матерью мудрых законов, супруга
славная мстителя-воина, мужа убийством жестоким
страсти преступной вину ты увеличила вдвое[206].
440 Вспомнить могла б Алкестиду[207]: смертью своею у манов
вырвала мужа; бесчестя себя[208], ему честь оказала.
Что об Евадне сказать[209], сгоревшей в огне фиванском?
В хрусте мертвящем костра она стала подругою мужу.
Святость ее нечестивая, сладость любви повелели
445 горькой кончины желать, ибо ран, нанесенных печалью,
пламя костра было легче, и, средство жестокое выбрав,
вместе с супружеским прахом тотчас отправилась к манам.
Урна вместила одна двух любящих, вместе сгоревших.
Вот где счастливый был брак! Вот верности признак надежный!
450 Выбран по смерти был муж — оскорбитель богов нечестивый;
дружкой служил им огонь, костер был брачным чертогом.
452 Что есть святая любовь, показали многие девы.
541 Пусть же в священной любви, охваченный пламенем мести,
сын за убийство отца отплатит смертельным ударом
матери, — этим с нее подозрения смоет[210] он в прошлом,
ибо докажет, что месть за родного отца совершает,
545 мститель достойный измены, каратель и-царства наследник.
Мы данайцам любезны, двоих ненавидят свирепо;
с равной отвагою — в путь! Сочувствие с вами да будет
множества верных рабов; негодуют, что поздно придете;
слуги уж ропщут давно, готовы вцепиться зубами
550 хоть бы в живого Эгиста и ввергнуть супруги преступной
грешные члены в огонь для сожжения жаждут немедля".
Так он сказал, и их сон спокойный стоны прервали.
Тотчас изгнанник Орест, виденьем научен, Пиладу
хочет поведать свой сон — от него узнает о таком же
555 и в изумленье они от власти отца, что способен
разом явиться двоим[211] в ночной тишине с наставленьем.
"Брат, — говорит, — что, скажи, ты теперь нам советуешь делать[212]?
Сердце и душу в груди, и рассудок, и мысли, и чувства
долг мой смущает, печаль, волненье, природа, почтенье,
560 происхождение, скорбь, и стыд, и страх пред молвою.
Смею ль губительный меч я вонзить в материнское чрево,
что десять месяцев[213] плод, зародыш, зачатый природой,
первоначальный залог расцветающей ласковой жизни,
мукой терзаясь растущей, с терпеньем упорным носило?
565 Чрево, явившее свет, что мне мира ворота открыло?
Только ж мне было судьбой даровано право рожденья,
из материнской груди молочный поток изобильный
в губы вливался мои, как мед иль нектар благовонный.
Стала кормилицей мать, и стала служанкой царица,
570 и, обо сне позабыв, свои чувства ко мне изъявляет.
Мать мне была и отцом, пока далеко он сражался, —
так все одиннадцать лет[214] возрастал я в родительском доме.
Должен теперь я забыть материнские благодеянья?
Разве убитый отец останется неотомщенным?
575 Пусть примет кару пастух и умрет, — так я жертвенной кровью
манов насыщу отца, а матери вовсе не трону;
пусть будет ей наказанием жизнь после смерти Эгиста,

197

Разве не стыдно вам? — Ср. Verg. Aen. IX. 598; XII. 229 (оба раза в начале стиха); Sil. Ital. Ш. 506.

198

Юноши. — Слово iuvenis, переводимое у нас как "юноша" и предполагающее возраст в 16-18 лет, в латыни обозначало человека от 30 до 45 лет. И хотя Оресту в момент совершения мести, по мифологической хронологии, было и в самом деле 17-18 лет, он предстает вполне взрослым мужчиной. То же самое касается Язона в "Медее" и, тем более, Пирра (Or. 807-818), которому к моменту его убийства должно было исполниться не менее 24 лет.

199

Взывать к потомкам Кекропа? — т. е. к афинянам, названным так по их легендарному царю. Несколько непонятный довод: зачем афинянам мстить за Агамемнона? Может быть, мысль та, что воспитанных в Афинах Ореста и Пилада Агамемнон приравнивает к афинянам (ср. 655)?

200

Иначе себя показали — примеры не слишком удачные: Патрокл действительно — друг Ахилла; однако, непонятно, чем он себя показал, — разве тем, что вернулся на поле битвы раньше Ахилла, но на то была его собственная воля. Напротив, Ахилл проявил свои дружеские чувства, выйдя в бой и сразив Гектора, от чьей руки пал Патрокл. Пиритой — царь лапифов, решившийся спуститься в Аид, чтобы похитить Персефону; помощь в этом согласился оказать ему Эгеид, т. е. Тезей; стало быть, и здесь соотношение обратное, причем не приходится говорить о мести кому-либо со стороны Тезея: Пиритой остался навеки в Аиде, а самого Тезея спасло только вмешательство Геракла.

201

Вооружитесь. — Несмотря на множественное число, последующие слова обращены, собственно, только к одному Оресту.

202

Тамирис (или Томирис) — царица массагетов, чье войско одолело в битве персов, вторгшихся в их землю. В сражении пал и сам персидский царь Кир, до того вероломно напавший на отряд массагетов и захвативший сына царицы, который в плену покончил с собой (Herod. 1. 205-214). Таким образом, хоть Тамирис и не своей рукой убила царя, она несомненно отомстила за своих. В последующих источниках массагетов нередко смешивают со скифами и гетами; отсюда у Драконция Тамирис названа царицей гетов. В устах Агамемнона приведенный пример — конечно, анахронизм, что используется, в частности, противниками перестановки ст. 427-452 после 540 (см. примеч. к 453). Однако анахронизмы — не редкость у Драконция, в том числе, и в устах его персонажей (см. 648, 770, 775-777, 890,906 и примеч.).

203

Медея. — История излагается, в общем, по одноименной трагедии Еврипида, кроме того, что там оскорбленная женщина не подпалила царский дворец, а послала отравленную одежду новой возлюбленной Язона, от которой заживо сгорели и она сама и ее отец; что от огня загорелся дворец, добавляет Овидий (Metam. IX. 394 сл.). Имя Главки встречается у Павсания, II. 47.3.6; ср. Apold. I. 9. 28; Hyg. 25, причем никто из мифографов не считает ее наложницей: коринфский царь Креонт выдал Главку за Язона как законную жену. См. Drac. Med. 369-526.

204

Жены лемносские. — Женщины на Лемносе пренебрегли жертвоприношениями в честь Афродиты (Венеры), и разгневанная богиня наделила их запахом, который отвратил от них мужей, нашедших себе новых жен во Фракии. Из чувства мести женщины на Лемносе перебили на острове всех мужчин, кроме одного, спасенного его дочерью Гипсипилой. См.: Stat. Theb. У. 48-264; Apold. 1. 9. 17; Hyg. 15.

205

Скифские жены. — О том, кого имел здесь в виду Драконции, мнения исследователей расходятся. Одни полагают, что к скифским женам поэт причислял, наряду с Тамирис, также Медею (поздняя традиция достаточно часто смешивала колхов со скифами) и лемносских жен (как мы знаем, его географические познания этому не препятствовали). Тогда 434-436 надо считать своего рода резюме для трех предыдущих примеров. Другое толкование ориентируется на вариант, сохранившийся у Юстина в пересказе "Истории" Помпея Трога: амазонки, которых традиция обычно помещает на берегу р. Фермодонта в Каппадокии, переселились сюда из Скифии; их мужья, подвергаясь постоянным нападениям соседей, были почти все истреблены. Тогда женщины стали защищаться от врагов с оружием в руках, а мужчин, оставшихся в живых, перебили, "чтобы одни женщины не казались счастливее других" (П. 4).

206

Вину ты увеличила вдвое. — Ср. 901 и Sen. Oct. 605: "Свой грех удвоил злодеяньем сын", — говорит призрак Агриппины о Нероне.

207

Алкестида — супруга царя Адмета, согласившаяся умереть, чтобы спасти от смерти мужа. См. одноименную трагедию Еврипида.

208

Бесчестя себя — т. е. решившись на смерть, которой никто от нее не требовал? Но самопожертвование трудно считать бесчестьем.

209

Евадна — супруга Капанея, одного из участников похода семерых против Фив, похвалявшегося взять город даже вопреки воле Зевса {муж — оскорбитель богов, 450). См. Aesch. Sept. 423-445. Не желая пережить гибель мужа, сраженного за его похвальбу молнией, Евадна бросилась в костер (огонь фиванский), разожженный для Капанея. См. Eurip. Suppl. 980-1072; в римской литературе: Ον. Pont. Ill .4. 111-112; названа вместе с Алкестидой: А. а. Ш. 19-22; Tr. V. 14. 37-38; Stat. Theb. XII. 800-802; Claudian. Laus Ser. (XXIX). 150-151: "...бросилась вниз Капанея супруга Евадна, // Чтобы с пылающим мужем в общем им пепле смешаться".

210

Подозрения смоет — в том, что он якобы рожден не от Агамемнона. Ср. 590 и Sen. Thy. 326-330. Нечто подобное говорил Авзоний (Duodec. Caes. 18. 4) об императоре Коммоде: "Своими преступлениями он разоблачил измену матери", т. е. показал, что Фаустина родила его не от императора-философа Марка Аврелия.

211

Разом явиться двоим — невероятная возможность для призрака.

212

Что теперь нам делать? — Монолог Ореста напоминает колебания Алтеи, желающей отомстить своему сыну Мелеагру за убийство ее братьев: Ον. Metam. VIH. 472-512.

213

Десять месяцев. — В античности срок беременности исчисляли по лунным месяцам. Ср.: Ov. Metam. VIII. 500; F. Ш. 124; Stat. Theb. I. 576-578.

214

Все одиннадцать лет. — Уходя под Трою, Агамемнон оставил Ореста грудным младенцем. Ср. Eurip. Iph. Α. 621-624.