Мифологические поэмы

будто добычу в войне, плененную им, Гермиону[272].
Словно безумный, Атрид к Пиладу так обратился:
810 "Дело другое зовет, и снова любовное пламя![273].
Что же мне делать? Вина очевидна: невеста младая
в жены обещана мне — и похищена. Правь моим царством,
я же пройду сквозь мечи, сквозь огонь, сквозь когорты[274] без счета
(тот, кто отмстил за отца, уважать себя должен заставить),
815 лишь бы мне деву спасти, что к славе взывает Ореста!"
Молвил; мечом опоясался и на врага ополчился.
Пирра он вскоре застал входящим в храм Аполлона;
вдруг нападает на юношу, близ алтаря[275] поражает
и возвращается вспять, гордый убийством повторным.
810 Троном отцовским Орест владеет, короной отцовской.
Вдруг пред очами его — Клитеместра с защитой надежной:
факелы в дланях[276] ее, опоясана змеями грозно;
824 пламя приблизив к Оресту, змей, свои кольца развивших,
823 мечет жестоко в лицо, смертельные сыплет угрозы[277].
825 Знаменья мужа страшат, бежит сквозь дворцовые залы,
мать неотступно за ним; в отдаленнейших дома покоях
ищет укрыться Орест, но и там его враг настигает..
Заперты скоро все двери засовами крепкими; снова
в самых глубинных частях дворца свою мать он находит.
830 Голосом грозным она, с усильем: "Жестокий, негодный,
мало тебе этих ран, что нанес ты сыновнему чувству,
надо преступной рукой осквернять священные храмы[278]?
Можешь железным крюком запереть нерушимо ворота,
сотни окон заслонить, если столько их есть, твердой сталью, —
835 всюду я буду с тобой еще боле свирепою тенью,
в волнах морских, средь полей, в лесах, в горах или в реках".
Молвила; факелов пламя волнует сердце Ореста.
Не удается ему избежать материнских проклятий,
меч у него в руках, но ударами режет лишь воздух[279],
840 ран не наносит — и руку беспомощно он опускает.
Криком, несчастный, кричит: "При мне окровавленный меч мой,
им за разврат сражена, ты будешь убита вторично!"
Молвил, и мрачная тень, узнавая орудье убийства,
в воздухе легком исчезла[280], — безумье Ореста осталось.
845 Впал в исступленье Орест, наследник, отмститель Атрида, —
так был безумен Ликург[281], опьяненный неистовымВакхом,
так был безумен Алкид[282], устрашенный свирепой Мегерой,
так был безумен Аякс[283], храбрейший из греков под Троей.
Мечется с ревом Орест[284], не в себе, по дворцовым покоям,
850 слуг принимает за мать, за мать друзей принимает
(всюду с ним мать и везде, и змеи и пламя с ней вместе),
он убегает одних, и тотчас другие[285] навстречу;
только Пилада лицо не пугает безумного друга.
Средь угощений обильных, трапезы царской достойных,
855 мучает голод его, и огни от стола отвращают.
Грешника в мире подземном терзает так голод[286] напрасный:
яства роскошные зрит, как будто на пиршестве пышном,
стонет, — но пищи уж нет, один ее образ остался,
фурия злобно следит, чтоб еды не коснулся желанной[287].
860 Что ему делать? К богам каким обращаться с мольбою?
Или бедою своею подземное царство тревожить?
Полон печали дворец, все кругом сострадают Оресту, —
повод является вновь для воплей, для скорби, для страха:
прибыл эпирский Молосс[288], Андромахи и Пирра потомок,
865 хочет отмстить за отца. Пилад укрывает Ореста,
тайно его отослав к далеким брегам чужеземным.
Так и достиг он краев, где храм был богини Дианы[289].
Был там жестокий обычай[290]: в жертву несчастных пришельцев
всех приносить, и Орест уж увенчан повязкой священной.
870 Видит, как жертвенный нож навостряет привычная жрица[291],
гонит безумие страх, близкая смерть возвращает
разум ему, хоть не весь[292], и искать заставляет спасенья;
часто Атрида зовет Агамемнона в жалобных воплях.
Имя услышав отца, Ифигения так вопрошает:
875 "Кто же ты, жертва[293]? Зачем Агамемнона ты призываешь?"
Тот боязливо в ответ: "Я — несчастный Орест, мой родитель —
царь знаменитый Атрид, и рожден я ему Клитеместрой".
Слов понапрасну не тратя, разумная жрица подносит
к лику Ореста свой нож и пробный надрез совершает.
880 "Тело дрожащее пленника вы, палачи, развяжите:
в сердце его мало крови, жертва не будет угодна[294]".
От алтаря увлекает Ореста и, скинув повязки,

272

Пир похитил Гермиону. — Соперничество между Орестом и Пирром за Гермиону, дочь Елены и Менелая, освещается в различных источниках по-разному. В Od. IV. 5-9, сообщение о том, что Менелай выдает дочь замуж за Неоптолема (Пирра), которому она была обещана под Троей, не сопровождается никакими драматическими подробностями. В дальнейшем преобладает версия, по которой Гермиона была обручена с Орестом или выдана за него, но Неопто-лем отобрал ее у мужа, ссылаясь на обещание Менелая и на безумие, в которое впал Орест после убийства матери. Последний, будучи очищен от кровопролития, подстроил убийство Неоптолема в дельфийском храме и завладел Гермионой (Eurip. Andr. 968-1008, 1061-1166; 1243-1247; Verg. Aen. Ш. 327-332; Apold. Epit. VI. 13 sq.; Hyg. 123). Драконции в предысторию вопроса не вникает и вводит этот сюжет только для того, чтобы найти обвинителя Оресту в лице Молосса, который должен заменить эриний. Будто добычу. — Ср. Ov. Her. VIII. 81-82.

273

Дело другое зовет. — Ср. почти дословно: Stat. Ach. 539. Снова любовное пламя. — Имеется ли в виду любовь Ореста к похищенной невесте, о чем раньше не было ни слова, или любовь Пирра, толкнувшая его на похищение?

274

Сквозь мечи. — Ср. 609. Когорты — модернизм: так называлось воинское подразделение только в римской армии. Ср. Drac. Med. 578; Hel. 549.

275

Близ алтаря. — Убийство Пирра в священном месте усугубляет вину Ореста; впрочем, и сам Пирр был виноват в том, что убил Приама у домашнего алтаря (Verg. Aen. II. 547-553).

276

Вдруг пред очами его. — У Эсхила (Eum. 94-139) призрак Клитеместры является спящим эриниям. Драконции, устраняя их, представляет в их обличье Клитеместру, опоясанную змеями и с факелами в дланях. Ср. Verg. Aen. IV. 471-473.

277

Ст. 823 следует за 824 в рукописи А, и такой порядок стихов надо признать более естественным и по смыслу и по грамматической конструкции.

278

Осквернять священные храмы. — См. 817 и примеч. Строго говоря, Кли-теместре не должно быть никакого дела до поведения Ореста после ее убийства, и упрек этот введен опять же для того, чтобы Молосс мог обвинить Ореста в обоих преступлениях.

279

Ср. 268.

280

Исчезла. — Несколько странная логика: тень Клитеместры, устрашающая Ореста, сама пугается при виде его меча!

281

Ликург — царь эдонян, не пожелавший признавать Вакха и наказанный за это безумием: опьяненный богом, он пытался овладеть своей матерью и убил жену и детей (Hyg. 132, являющийся здесь источником Драконция). Другая версия—Apold. III. 5. 1.

282

Алкид — Геркулес. Юнона, ненавидевшая его из ревности как сына Юпитера, наслала на него через фурию Мегеру приступ безумия, во время которого он убил жену и детей (ср. Sen. Η. Fur. 1-124, 953-1053; образцом для него была трагедия Еврипида "Геракл", где, однако, затмение разума насылает на Геракла Лисса — олицетворенное безумие, ст. 833-873). Ср. Lucan. I. 576 sq., у которого примеру Геркулеса также предшествует пример Ликурга.

283

Аякс. — После того как доспехи убитого Ахилла были присуждены Одиссею, оскорбленный Аякс решил убить виновных в таком приговоре Агамемнона и Менелая, но Афина повредила его разум, и он в исступлении перебил стадо среков. Не вынеся позора, Аякс покончил с собой. См. трагедию Софокла "Аякс"; Apold. Epit. V. 6; Hyg. 107.

284

Мечется с ревом Орест. — Безумье Ореста изображено вполне реалистически, без всякого вмешательства эриний.

285

Одни... другие — т. е. слуги и друзья.

286

Терзает так голод. — Ср. Verg. Aen. VI. 603-606: "Ложа... // Застланы пышно, и пир приготовлен с роскошью царской //.... но из фурий страшнейшая тут же // То за столом возлежит, не давая к еде прикоснуться, // То... поднимает свой факел."

287

Еды не коснулся. — Опять странная логика: если от еды остался один образ, зачем фурии следить, чтобы грешник к ней не прикоснулся?

288

Прибыл Молосс. — См. вступительную статью и примеч. к 807-819 и 832. О происхождении Молосса от Пирра и Андромахи см.: Eurip. Andr. 1244-1248; Apold. Epit. VI. 12.

289

Где храм был богини Дианы. — Встрече Ореста с Ифигенией в храме Артемиды (Дианы) целиком посвящена трагедия Еврипида "Ифигения в Тавриде"; см. также Ov. Pont. IIL 2.45-96; Hyg. 120. Однако во всех версиях Ореста посылает в Тавриду Аполлон, чтобы юноша, уже оправданный Ареопагом (Iph. Т. 77-92, 961-967), избавился от преследования эриний.

290

Жестокий обычай. — См. Herod. IV. 103.

291

Навостряет привычная жрица. — У Еврипида этим занимаются специальные служители: Iph. Т. 621-624.

292

Возвращает разум ему, хоть не весь. — См. Iph. Т. 281-294, где припадок безумия вызван вмешательством эриний.

293

Кто же ты, жертва? — Ср. мгновенный ответ Ореста с длительным процессом узнавания сестры и брата у Еврипида: Iph. Т. 495-569, 727-826, в котором ситуация развивается буквально на острие ножа. То же самое касается отказа Ифигении от жертвоприношения и сложного плана похищения статуи богини (там же, 1029-1051, 1159-1202), которым у Драконция посвящены 6 стихов.

294

Ст. 881 почти целиком повторяется: Drac. Med. 246.