Мифологические поэмы

Медея

Душу поведать влечет[320] преступление девы зловещей
и рассказать о богах, взятых в плен, о стихиях, подвластных
деве губительной: служит природа преступнице[321], служат
звезды на своде, и Феба пути, и светила на небе
5 воле послушны жены, и внемлет ей сам Громовержец,
ждет, что свершится за грех, и куда же направит Медея[322]
пламя эфирное. Ветры пронзает[323] волшебницы голос,
ежели жизнью и смертью играет и вспять обращает
судьбы, куда ей угодно. Пусть, чужестранца зарезав,
10 в рабстве у скифской Дианы[324], в храме ее пребывает, —
в пагубном сердце ее — и над небом власть звездоносным[325],
и безнаказанно правит могучая дева богами,
их подчиняя себе, не желающих. Что за напевы
тайно бормочет и что произносит, сжигая коренья,
15 ведать не должен поэт[326]; а что знать нечестиво, — преступно
всем разглашать. Только то будем петь, что Полимния[327] молча
в театре изящном своем[328] излагает: моряк прибывает,
в плен попадает Язон и страсть пробуждает, хоть скован, —
тот, кому вскоре назначено — царствовать, вытерпев много.
20 Или припомним, о чем многословно, привстав на котурнах,
в ямбах трагических, бледная нам Мельпомена[329] вещает:
как в озлобленную мачеху мать превратилась родная,
с страстью безумье смешав, наложницу в пламя толкнула;
как два дракона чешуйчатых[330], шеи ярму подчинивши,
25 в стольких смертях виноватую на колеснице умчали.
Ждут, Каллиопа[331], тебя твои сестры и страстно желают,
чтоб ты в их лагерь пришла, дорогая; тебя призывают, —
ты ж отклони приглашенье. Увенчана лавром душистым,
от Гиппокрены[332] приди и влагу ее в мои чувства,
30 в ум мой пролей. Для чего обреченного в жертву любили
иди зачем, полюбив, приносят любимого в жертву?
Было у колхов руно золотое, подарок от Фрикса,
шкура баранья, хранимая издавна страшным драконом;
из-за него-то и прибыл Язон, осквернивший впервые
35 водный простор[333], чтобы снять золотистую с дерева шкуру.
Скиф, с побережья узрев, как, гладь разрезая морскую[334],
волны вздымая, корабль приближается греков, от страха
думает, это чудовище: кто мог когда бы поверить[335],
что человек одолел грозных бурь и проливов кипенье?[336]
40 Варварский вестник к царю уж отправился, — тот и не ведал,
что за новинку несет им море; герой хитроумный,
прыгает в волны Язон с корабля, что покорствует ветру,
и к уже видному вплавь направляется берегу быстро,
еле одет[337], как моряк. Здесь питомец Колхиды, тот вестник,
45 вместе с толпой молодежи вернулся; узнать им хотелось,
что же такое корабль, что за парус, зачем ему мачта?
Видят они вскоре мужа нагого, в боренье с волнами,
ждут, где он выйдет, хватают, объятого страхом немалым,
руки ему за спиной связали[338]. Тут видит Юнона,
50 как безнадежно Язон закован в скифские цепи,
как обратились меж тем в бегство спутники, полные страха,
и говорит Цитерее[339]: "Резвая, кроткая, сладость
нежной взаимной любви, Венера могучая, матерь
страстных желаний, влюбленных богиня прекрасная, слушай:
55 Я, Громовержца жена[340], царица богов, умоляю:
есть среди смертных один, чрезвычайно мне милый красавец,
некто Язон фессалиец; однажды морозные воды