Мифологические поэмы

60 пели бы девы за пряжей, мой мальчик, о наших победах,
пели б, как вынес Парис приговор[806] в мою пользу на Иде.
Вот вся причина моей печали. Коль стрелами мог бы их
распалить иль сердца поразить своим сладостным ядом,
пусть бы узнали любовь, твоих стрел научились бояться.
65 Есть у Алкида, в годах самых нежных, любимейший спутник,
ярким румянцем украшен и белизною молочной[807],
в лике его белоснежном пурпурное плавает пламя.
Пусть же, ребенка узрев, все нимфы страстью зажгутся,
будет им карою злой — своих исполненья желаний
70 долго в тоске ожидать, пока вырастет общий любимец".
Так бы осталась словами[808] обида Венеры, когда бы
дерзкий Крылатый не взял оселок[809], чтоб точить свои стрелы.
Луком себя опоясав, людей и бессмертных услада[810],
пламенных стрел прихватил, приладил колчан за плечами.
75 Во всеоружье взлетел, и только покинул Крылатый
небо, уж он на земле; так быстро лишь мысль пробегает[811].
Только к ручью подошел, бросил камень в хрустальные воды,
гул от него испугал обитательниц глади зеркальной;
все выплывают узнать о причине, покой их смутившей.
80 Бог окрыленный бежит, вступает в тенистую рощу,
там, изменив облик свой, принимает образ наяды,
тело себе удлинив, чтоб ростом казаться повыше, —
дабы обман совершить, приказанье родимой исполнить.
Длинное платье на нем колышется, пят достигая[812],
85 кудри по белым плечам рассыпаются в кольцах игривых,
ветер дыханьем своим, налетев, раздувает прическу,
надвое делит блестящие волосы, лоб обнажая.
Скромно, как будто 6έι нехотя, к девам Амур приближался,
крылья надежно укрыты под платьем, свободно лежащим.
90 С нимфами вот он смешался под девичьим видом притворным;
их вопрошает Амур, зачем, покинув источник,
робкий на землю их хор дружно вышел; ему объясняют;
их заверяет Амур, что нисколько не ведал такого.
А, между тем, одолев Эриманфского вепря, тиринфский
95 с радостью шел Геркулес[813], с ним вместе прекраснейший мальчик,
Гил, молненосного вепря нагруженный шкурой[814] с зубами;
пусть он, бессильный, страдал под тяжестью груза такого,
все же был рад, будто сам приобщился к триумфу героя,
будто Алкид не один уложил жестокого зверя.
100 Нимфам ужасен Алкид, но любуются внешностью Гила.
Так между ними одна ко всем обратилася сестрам[815]:
"О, безмятежные нимфы, Пенея богини, скажите,
был ли природою создан когда-нибудь образ, подобный
этому мальчику? Не был таков пастух с горы Иды[816],
105 ни Ипполит, ни Язон, осиянный ночною богиней,
не был ни Бромий таким, ни сам Аполлон величавый[817].
Жребий счастливый у той, кто красою такой завладеет,
кто с ним на ложе любви в поцелуях сольется губами".
Гила они восхваляют чрезмерно, меж тем как Крылатый
110 лук достает и, смешав с медом страсти любовные яды,
стрелы готовит хитро и их среди нимф рассыпает.
Все то бледнеют они, то румянец красит их лица[818],
руки высоко вздымают, глубокие вздохи колеблют
их непрерывно уста; сами тянутся пальцы к прическе;
115 то говорить начинают, то вдруг умолкают[819], запнувшись.
Все здесь — приметы любви. И молвит сестрам Климена:
"Хочется мне, чтобы Гил был похищен, нам милый, и в волнах
нашу изведал любовь, — то влюбленной в вину не поставят.
Любит Энона[820] Париса, Ликасту[821] верна Амазонка,
120 любят красавца Адониса, Сам Купидон любит фурий[822].
Сколько веков напролет влюбляются Небо, созвездья,
волны морские, Земля, Плутон, — мне ли, нимфе, бояться?
Так говорит. Между тем, напевая, к источнику близок
Гил; зачерпнуть здесь воды хочет он, и в руках его урна[823].
125 Только увидели нимфы прекрасные, как он подходит,
все засмеялись[824], что медлит. И всем одного захотелось[825]:
в волны едва погрузил он, правой рукой ухвативши,
урну, его увлекая, все нимфы под воду нырнули.
Гил испугался похищенный и устремился от страха
130 к гроту хрустальному: был образован землей травянистой.
Всех ободряя сестер, Дейопея[826] тогда обратилась
к мальчику: "Милый ребенок, не подобает слезами
лик свой тебе орошать, — только внешность уродуешь плачем.
Вовсе и незачем плакать, — ведь мир при тебе остается[827]:
135 нас украшают фиалки, красивые лилии, розы,
любит нас сам Гиацинт, и в волнах Нарцисс[828] поселился;
всякий цветок ароматный, всякая яркая травка
косы, водою взращенные, нам украшают венками.
Ты женихом нашим здесь будешь вечно, до дней окончанья.
140 Речью смягчала такой Дейопея мальчика душу.
А между тем, разъяренный, тиринфский герой мчался мимо,
с криками Гила ища, и берег ему отзывался,
волны, и горы, и лес повторяли любимого имя[829].
Только источник молчал, где похищен был Гил. В эту пору
145 к звездам крылатый Амур возвращался; исполнивши дело,
матери он сообщить о победе стремился, ликуя.
Слышал он голос и стон Геркулеса, искавшего Гила;
бог и поведал ему о случившемся: мальчик прекрасный,
спутник Алкида похищен источника нимфами; втуне
150 все Геркулеса надежды пропали, огнем идалийским
истреблены. Застонал, цепенея и палицу бросил:
"Вскормлен ты был, мальчик мой, понапрасну, ты, видевший всюду
доблесть мою (как свидетель[830], присутствовал при испытаньях,
коих я встретил немало: был вепрь побежден, льва в Клеонах[831],
155 шею руками сдавив, я убил, отбросивши стрелы;
сына Земли[832], от нее оторвав, при тебе задушил я).
Кто оботрет мне теперь, утомленному, пот после битвы?
Кто будет спутником мне, если новые битвы навяжет
мачеха[833]? Что я скажу твоей матери — малым ребенком
160 мне тебя вверила, чувства забыв материнские. Встретив,
как я ей сына верну? Одно лишь придется сказать мне:
"Радуйся, мать, и ликуй, повод есть: родила ты на счастье
смертного, ныне же матерью стала бессмертного бога[834]"".