№ 50. Крёстна крестницу обругат, та и пропадет. «Опять, крёстна, доставай», — говорят. Пропавших детей стерегут. Их, говорят, стерегут такой же народ, как мы, только, говорят, он проклёнутый. Корову стерегут, кормят, ее доят, если уйдет в лес. У нас у самих была корова потерявши. Приходим, за лесом стоит. Смотрим, и титьки слабенькие, доили, значит, те, проклёнутые. Они неизвестно где живут, в лесу, наверно (Новгородская обл., Пестовский район, Никулкино, 1986).
№ 51. Говорили, парнишка однажды гейнул[46], и шишки его подхватили. Его и по елкам водили, и везде. И на елках кладут спать, и яблоками кормят. И парнишки не увидишь. А потом поставили кресты[47] и его увидели. Шишки и отпустили его.
Шишки, говорят, как люди. В шляпах все, ходят в джинсах. Это, значит, такие люди есть, а мы и не знаем (Новгородская обл., Любытинский район, Ковриг, 1986).
№ 52. Девушку нашел тихвинский мужик, у леса. Год бродила. На ней уж платье лопалось. В сельсовет привел, спрашивают там: «Чем питалась?» Говорит: «Хлеб неблагословленый ела, в любой избе». Хлебушко закрывать надо на ноць: «Господи благослови». Надо скатёрко постлать. Видно, уж от матери проклёнутая. Год целый ходила, в лисе-то (Архангельская обл., Каргопольский район, Хотеново, 1989).
№ 53. Потерялись три девочки — семи, семи и девяти лет. Пошли искать. Нет и нет. На тринадцатый день нашли. Нам, говорят, дяденька приносил кушать. А спать ложиться — подойдет к ели. Внизу все мхом, а сверху как одеяло. А заморозки до —12. Летние платьица, в сандаликах. Он, говорят, каждый вечер за нами ухаживал, и хлеб приносил, и суп мы кушали. Он нас угощал все время (Вологодская обл., Белозерский район, Пятница, 1988).
№ 54. В деревне мать прокляла дочку: «Леший тя унеси». И дочка ушла и ушла. И жила с вольним[48]. Она много годов жила. Каждый год рожала чертей. Говорит, рожу, сразу и убегут. Везде он ее водил, где только ни водил. Сама рассказывала.
Стала мать ходить к колдунам. Наколдовали. Так он ее пнул, и она сколько катилась от него катком. Выкатилась в поле. Домой пришла. Но скоро померла (Вологодская обл., Белозерский район, Георгиевское, 1988).
№ 55. Зеленцовы жили, Сергей проклёнутый у них был. Полосы у нас рядом были. Он парень еще молодой был, годов пятнадцать. И вот косят, а он пошел на залогу[49] кислинку[50] есть. Нужно ведь было косить, а он ушел. Вот матка его и поругала, всяко его обозвала: «Побрали б тебя черти». Так и послала его ко всем чертям. Стали уходить, да было-то вечером. Он-то вперед ушел. Шел, шел домой, а как до колодца дошел, так и пропал. Пришли домой, а его и нету. Вечером стали искать и не нашли. Мать, она и забегала по деревне, а надо, чтоб ходил искать крестный. Дожили до утра, собрались и пошли искать. Видели его в половенной[51] яме, токо начнут подходить, а его и нет. И на лошадях догоняли, никак. На другой день увидали соседи. Ходит, говорят, по лугу, зеленая рубаха на нем. Его стали рычать[52], а он рванул в лес. Рубаха подымается на нем, как вихрем его унесло в лес. Пошли к бабе Оне, к колдушке. Та и сказала, чтоб он [крестный] до дому шел, не оборачивался да молчал, а парень сам придет. Пришел он к Зеленцовым домой, сидит, дожидает. Потом он пришел. Приоткрыл щелиночку и молчит. Говорят: «Заходи, Сергей». А он стоит и не говорит. Крестный-то и нацепил крест на него. Он вроде лучше сделался. Прошел и сел. Крестный говорит: «Посиди, Сереженька, отдохни». А он говорит: «А меня дожидают, дедушка и бабушка». Потом сам Сергей рассказывал: «Я как из поля пошел, так туман поднялся, я в нем вместе с дедушкой и бабушкой ходил. Спички и бумагу отобрали». А дедушко-то с бабушкой померли давно. А кто ему привиделся, кто его знат. Как пришел из лесу, так не велено было к нему матке подходить, слово говорить, с месяц. Потом Сергей долго печальный ходил, задумавши (Новгородская обл., Пестовский район, Малышево, 1986).
№ 56. Девочка ушла на Троицу за березкой. Матери говорила: «Мама, я пойду в лес». А мать не пускала. А потом говорит: «А, лешак тебя возьми». И она ушла и ушла. Убежала и все. Долго искали. Ходили к колдуну. Колдун сказал отцу: «Обойдите всю паству с иконой 3 раза». И пошел отец, обходил. Такой ветер был, что отец думал, как живым остался. Береза отца как хрястнет, как хрястнет.
Ее отпустило, дедушко не мог ее дольше вести. И вот из этой деревни люди в Череповец поехали. Увидели ее. Она запомнила дедушку, который умер, он ее и водил, кормил ее. С краю-то деревни жила бабушка Степанида. Вот они под амбаром у нее отдохнули и пошли дальше. Лесом ее вел. Есть захочется — сойдут в деревню, он накормит. Или в магазин зайдет, накормит. Не боялась его — наш дедушко. Вывел ее в Череповец, в няньки нанял. А хозяйка говорит, наняла няньку странную. Ребенок ее боится, и она на ребенка не глядит. Привел ее пастух. Из леса вышла. Пусть, говорит, побудет у тебя в няньках. Лет 10—11 ей было. Евлановой Нюркой звали. Год не было дома. Наказал ей никому не говорить, где была. Она немного сказала, так ее под амбар забило. Она и не стала рассказывать. Она и сейчас живет, на Глебове (Вологодская обл., Белозерский район, Георгиевское, 1988).
47
Кресты кидать (бросать, поставить) — совершили магические действия, бросая назад за спину или устанавливая на перекрестках дорог крестики из палочек, прутиков