Все тексты публикуются, впервые (кроме древних). Диалектные языковые особенности в публикации сохраняются не в полном объеме. Упрощение коснулось прежде всего фонетической стороны текстов, хотя приближены к литературной норме и некоторые грамматические формы и конструкции. Вместе с тем, для того чтобы не был потерян колорит народной речи, сохранены некоторые фонетические черты, такие, как цоканье (замена ч на ц: церный, цего и т. д.), наличие j перед начальным е в местоимениях (его, етот), не соответствующий литературной норме переход е в 'о (ё): крёст, сёстра и под.; гласный и на месте старого ѣ: на мисте (вместо на месте ? на мѣстѣ), в лисе (вместо в лесе?в лѣсѣ), вси, на двори и т. д.; в некоторых текстах отражено ярко выраженное аканье. Сохранено специфическое для диалектов и просторечия произношение некоторых слов; например, бурдовая вместо бордовая, ковда вместо когда, сёдни (сегодня), опеть (опять), иде (где), денюжка (денежка) и т. д. Там, где это имелось в записях, отражены стяжение гласных в личных формах глаголов, прилагательных, местоимений (знат?знает, кака-то?какая-то, тяжела?тяжелая и под.); глагольные формы 3-го л. ед. и мн. числа без конечного т: (он) плаче, може, (они) говоря; некоторые незакономерные для литературного языка падежные формы: на камню, у чертях, по рекы и др.; особенности в спряжении глаголов (ходют, выняла, ревлю, лягешь и др.), в управлении: рядом нас (рядом с нами); употребление местоимения кого вместо что в вин. падеже; диалектные формы личного местоимения ж. р. вин. падежа: ея, ею, ю вместо ее и т. д.
В народных повествованиях на мифологические темы нередко наблюдается свободный переход от косвенной речи к прямой, широко представлена несобственно-прямая речь. Помимо того, что такая особенность вообще свойственна разговорной речи, в мифологических текстах она встречается особенно часто, потому что рассказчик имеет прагматическую задачу сделать свой рассказ правдоподобным, заставить слушателя поверить в реальность событий, о которых повествуется. Непосредственные слова героя событий всегда звучат убедительнее, чем пересказ чужих слов, поэтому рассказчик часто и переходит от косвенной речи к прямой. Указанная особенность создает затруднения при расстановке знаков препинания: кавычки ставятся в тех случаях, когда речь реально может быть оценена как прямая.
ФАНТАСТИЧЕСКИЙ МИР РУССКОГО СЕВЕРЯНИНА ГЛАЗАМИ СОВРЕМЕННОГО ЧЕЛОВЕКА
На крутых поворотах пути горизонт расширяется, и взгляду открывается и то, что осталось позади, и то, куда ведет дорога. Также и на поворотах истории появляются желание и возможность заглянуть в собственное прошлое, познав его, оценить настоящее и разумно строить будущее. Обостряется национальное чувство, возникает потребность постичь специфику национального менталитета, устроение и особенности национальной души, которые многое определяют в жизни отдельного человека и нации в целом. Возвращение в круг нашего научного и нравственного познания русской философской мысли заострило наше внимание на таких понятиях, как «русская идея», «русская душа». Едва ли можно сказать, что мы познали свою национальную душу, но мы увидели бесконечное множество ее составляющих, среди которых и трезвый рационализм современного человека, и христианская кротость и долготерпение, и удаль и жестокость средневековых ушкуйников, и языческая тяга к природным первоисточникам бытия. «В типе русского человека, — пишет Н. Бердяев, — всегда сталкиваются два элемента — первобытное, природное язычество, стихийность бесконечной русской земли и православный, из Византии полученный аскетизм, устремленность к потустороннему... Необъятность русской земли, отсутствие границ и пределов выразились в строении русской души».[2]
Истоки и основы русской идеи, национального склада характера следует искать прежде всего в духовном наследии, накопленном народом в течение столетий в различных формах искусства, в письменности и литературе, в устном народном творчестве. В этом смысле для палеонтологии русской души огромный интерес представляет тот фантастический мир, который существует в обобщенном сознании русского северянина и который можно реконструировать по различным источникам и прежде всего на основе народных рассказов, легенд, мифов.
Народный фантастический мир является базисом, предшественником русского мистицизма, который в России конца XIX в. поднялся из сферы народных представлений на уровень философского осмысления, нашедшего отражение в учениях и трудах русских мистиков конца XIX — начала XX в.: Е. П. Блаватской, П. Д. Успенского, Г. И. Гюрджиева. В мистицизме русской души можно видеть один из главных источников, питающих гений таких писателей, как Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, А. Белый, Ф. Сологуб.