№ 200. Обдерихой раньше малых пугали, мы край[109] боялись. Как ребенок родится, его в бане вымоешь, так обдериха. Сколько вымыто, как родились, столько обдерих. Обдерихи кошками являлись. Одного мужика задрали, шкура вся задрана. А то говорят, что обдериха в бане только после сорокового ребенка появляется.
В баню-то с некрещеным младенцем не ходи, обдериха задерет.
В байну идешь, говоришь, просишься: «Баенна хотерка[110], баенна хозяйка, пусти нас помыться, погреться, пожариться, попариться». А как помылись, скажешь: «Байна хозяюшка, спасибо за парную байну. Тебе на строеньице, нам на здоровьице». После двенадцати в байну не ходя. Она ведь, обдериха-то, тожы хочет отдыхать, помыться хочет. Одна женщина мылась в бане после двенадцати, дак она ее за волосы вытащила (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).
№201. В бане-то обдериха, пугало — обдериха. Расскажу про свою мать. Мылась она в бане, мы небольшими были. Нас отец мыл. Так мать всех ребят вынесет, потом сама будет мыться. А отец говорит: «Жонка, говорит, Наташка, я весь зажарел». А она: «Иди, кто меня съест!» Похвастала. Ушел он, через дорогу дом-то. Слезла она с полка, слышит, в камнице[111] — туда жар кидают[112] — камешки постукивают. Как ухнет вся камница в печку. Она-то вся в мыле домой прибежала, до люльки добежала и упала тут. А завтра бабушка пошла, все на месте. Повиделось ей (Архангельская обл, бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).
№ 202. В бане детей нельзя оставлять, там баянной, он переменит. Как перемен ребенок сделается, ревет и не растет, ли растет да ницо не понимат. В Березнике был слуцай. Раз оставили роженицу в бане, а она в каменицу затянута и ребенок с живота вынут. Мертвы оба. Роженицу нельзя в бане оставить, и с малыми ребятами может что сделать (Архангельскяа обл., Мезенский район, Усть-Пеза, 1986).
№ 203. Вечеринку сидели ребята да девушки, говорили, что в одной бане обдериха живет, боялись. Парень один говорит: «Я схожу». Сказал запохвас. Ему говорят: «Слабо тебе». Он говорит: «Что слабо? Схожу! Запохвас!» — «А откуда мы узнаем, сходил ты или нет? Ты принеси камешек с каменицы». Камень-то меченый какой-то был. Надо в полночь идти. Сходил он, идет назад, бледный, как портно[113], камень несет. «Вот вам камень, а я домой пошел». А дома мать встречает, а он не пил, не ел, спать лег. «Огня, — говорит, — не зажигай». Вдруг что-то колотится у ворот. Мать пошла, посмотрела, вернулась и говорит: «Это тебя кака-то женщина спрашиват». Он говорит: «Да я не пойду» — «Да как не пойдешь?» — «Сама открывай, посмотришь, что будет! В сложные условия я попал». Приходит голая женщина: «Ваш сын обещался меня взамуж взять». — «Обещал, дак женись». — «Встретились мы с ним в бане. Он пришел, а я в ей восемнадцать лет живу. Я не обдериха, я дочка соседей, такая-то». — «Что говоришь-то! Они 17 лет младенца в люльке качают, он ест, спит, а не растет и не помирает». — «Оденьте меня. Если обещаете меня взять взамуж, то я не вернусь туда, а не обещаете, то вернусь. А дело так было. Мать меня принесла маленькую в баню помыть, оставила одну, меня и унесли, а посадили голяка[114], вот он там и орет». Дали ей рубаху, сарафан, да зашли к соседям: «Зравствуйте!» А они говорят: «Что за женщина с вами?» А она подошла к люльке, взяла того за ножки да об порог стукнула, так и рассыпался голяк. Да женился парень на девушке той (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).
№ 204. Мужик сказывал, что пришел он в деревню, а спать негде, никто не пустил. Он пошел в байну, байна-то тепла, а сперва попросился у байны, чтоб пустила ночевать. Ночью слышит, полетели обдерихи на свадьбу и зовут: «Машка-Матрешка, полетели с нами!» А она отвечает: «Гость у меня». Те говорят: «Так задери!» А она: «Нет, не могу, он у меня попросился» (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Шардомень, 1984).
№ 205. В целой волости такой обычай был. Под Рождество, под Крещенье одна из девушек должна идти в байну, а там, сказывали, обдериха живет, и провести там ночь. Все девки убегали, зайдут да убегут. Дошла очередь до одной, умная девка, состоятельная. Нашиньгала[115] льну, навтыкала прялки, пошла в баню на вечер. Говорит, только не подходите к бане, я хочу увидеть. Смелая девка была. В двенадцать часов петухи запоют, видения кончаются. Пошла она, зажгла свечу, сидит. Пряла, пряла, время далеко. Вдруг выходит, вся в волосах, и говорит: «Девица, девица, ты меня не боишься?» — «Нет, чего мне бояться? Садись ко мне за прялку да говори, чего тебе нужно». — «А ты чего делаешь?» — «А пряду». — «А чего прядешь?» — «А лен». — «А как его делают?» — «Счас я тебе расскажу, только ты не перебивай». Стала она рассказывать: «Вот сначала пашут, да пашут, да пашут, боронят да боронят. Потом его сеют, да сеют, да сеют. Потом он всходит да всходит, да всходит. Потом его смотрят, глядят, хороший когда будет. Потом он цвести начинает, цветет да цветет, цветки маленькие, голубые. Потом шишечки меленькие, желтенькие появляются. Это семена созрели. Теперь его можно рвать. Проверяют его, чтоб вовремя собрать. Потом его рвут, да рвут, да рвут, потом его броснут[116], на колодке, гребнем. Он будет чистый. А семя в мешки сыплют, да растолкут, тогда снова сеять можно. А лен в снопы вяжут, мочут снопы-те в речке, обмочат, да он потом три дня киснет в штабелях, потом на лугу расстилают, тонехоиько. Это его белят. На одной стороне высохнет, на другую перевернут. Потом он высохнет, его в снопы свяжут, на преть[117] везут, до осени оставят, до осени ветрят, на овине сушат, в бане. Потом на колодках колотят, чтоб мягкий был. В куклы[118] завернут да опять сушат. Потом смонут[119] на колодке, потом на трепалах[120] шукша[121] выделится, и потом его треплют. Отрепья[122] будут. Потом его чешут да чешут, будут пачеси[123] двойны. Пачеси получше да пачеси похуже. Счас прядут да шиньгают[124], да шиньгают, расщепляют по волоску по одному. Вот счас напряду, на мот намотаю, в пасма[125] намотаю шестнадцать нитей, на мот шестнадцать пасм. Потом моты в корыте заварим, попарим, пополощем, повесим ветриться. Потом моты снимем, на вьюху[126] поставим, на турачьи[127] навьем. Кросна[128] снуют на воробах[129]. Навьем на сволок[130], потом вдевают дощечку, привязывают к берду[131], а бердо надо обнитить». Вот она рассказывала, рассказывала да рассказывала, ночь-то и прошла, петухи пропели, обдерихе-то что делать, она поклонилась ей и пропала (Архангельская обл., бассейн р. Пинеги, Немнюга, 1984).