Миф о материи получил здесь свое абсолютное воплощение и превратился в один из догматов нового, невиданного «догматического богословия». [126]
Результатом подобных дерзких, умных, иронически и вместе с тем строго логически высказанных идей оказался арест 18 апреля 1930 г., в ночь со Страстной пятницы. А. Ф. Лосеву вменяли в вину незаконные вставки в «Диалектику мифа», помещенные автором после цензуры Главлита. Однако это был лишь повод к аресту.
Дело в том, что основной текст подготовленного автором «Дополнения к «Диалектике мифа»» не только не был разрешен, но стал одним из главных фактов обвинения Лосева в антисоветской деятельности. Это «Дополнение» при аресте конфисковали, и найти его следы даже при усиленных розысках в Центральном архиве ФСБ РФ пока не удалось. В «Деле» А. Ф. Лосева № 100256 сохранилась лишь обложка «Дополнения», содержание же исчезло. Среди рукописей А. Ф. Лосева, пролежавших на Лубянке с 1930 г., целых 65 лет, и возвращенных мне (см. выше, прим. на с. 915) в торжественной обстановке, имелся только заглавный лист рукописи этого «крамольного» «Дополнения» [127].
А. Ф. Лосева в конце концов обвинили как одного из главных участников сфабрикованного ОГПУ дела контрреволюционной монархической организации «Истинно православная церковь», куда оказались замешаны десятки лиц, никакой политикой не занимавшихся, но по совести своей не признавших печально знаменитую декларацию 1927 г. патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), который пошел на недостойные уступки советской власти, чьей задачей было уничтожить православную веру и насадить в стране официальный атеизм.
Среди главных деятелей этой фиктивной организации власти признали известного богослова М. А. Новоселова и профессора А. Ф. Лосева, которого объявили идеологом не только центра, но также имяславского движения.
Это движение, развернувшееся перед революцией в церковных и богословских кругах, связанное с учением об Имени Бо–жием, было глубоко понято и воспринято выдающимися умами России, такими, как о. П. Флоренский, о. С. Булгаков, философ В. Ф. Эрн, богословы М. А. Новоселов и проф. М. Д. Муре–тов, о. Иоанн Кронштадтский, о. Ф. Андреев, известный математик Д. Ф. Егоров, и многими другими. А. Ф. Лосев, который сам занимался диалектикой и философией имени, не мог пройти мимо ономатодоксии, т. е. прославления Имени Божия. Он серьезно разрабатывал эту богословскую проблему в начале 20–х годов, выступая с целым рядом докладов, тезисы которых сохранились в его архиве. Книга Лосева «Философия имени» вообще не может быть понята без учета имяславского опыта ее автора.
Травля, поднятая против Лосева после выхода «Диалектики мифа», усугублялась его «проработкой» на XVI съезде партии, где Л. М. Каганович признал философа «реакционером и черносотенцем», «мракобесом», «наглейшим классовым врагом» [128]Не остался в стороне и М. Горький. В статье под невинным названием «О борьбе с природой» он злобно оклеветал А. Ф. Лосева, уже находившегося в лагере. Власти не могли простить философу книги, где раскрывались механизмы деятельной силы мифов нового социалистического бытия и магическое воздействие на общество слова политической публицистики.
Однако те же власти невольно признали фиктивность затеянного ими громкого дела. Лосева, осужденного на 10 лет концлагеря (этот термин уже существовал и зафиксирован в приговоре) в 1930 г., освободили уже в 1932 г. Он оставался на стройке Беломорско–Балтийского канала еще год вольнонаемным, чтобы освободиться вместе со своей супругой Валентиной Михайловной. Более того, власти фактически признали невиновность Лосева, так как 19 сентября 1933 г. на основе постановления ЦИК СССР от 4 августа в связи с завершением строительства с Лосева за самоотверженную работу была снята судимость и он был восстановлен в гражданских правах. Это означало возвращение в Москву, в дом на Воздвиженке, 13, откуда его увезли в 1930 г. на Лубянку [129].
Для А. Ф. Лосева начиналась новая жизнь с поисками работы и утверждением себя в науке, которое было немыслимо без издательской деятельности.
Алексей Федорович предчувствовал большие сложности после возвращения из лагеря. Не случайно еще 29 июня 1933 г. он подал там заявление в коллегию ОГПУ, где просил оказать содействие в восстановлении если не «научно–общественного положения» (на это надежды не было), то хотя бы «научно–исследовательской работы». Ему хотелось жить в Москве (но ему полагался «минус 12»), закончить ряд книг («Астрономия и механика с социально–экономической точки зрения», «Философия и машина», «Философия и религия»), а главное, заниматься своей «редкой и кропотливой специальностью» — классической филологией. Как говорилось выше, приезд в Москву решился после постановления ЦИК о восстановлении в гражданских правах и снятии судимости. Однако на практике все оказалось сложнее. Для опального профессора никто не решался выделить в вузах штатное место. Наркомпрос (т. Новицкий, Тюр–кин), куда посылали Лосева «руководящие товарищи» из ЦК ВКП(б), в том числе и П. Ф. Юдин (он был также директором Института философии АН СССР), отсылал Лосева в места, где заведомо не было ставок (например, в Московскую консерваторию, откуда Лосева удалили еще до ареста). П. Ф. Юдин писал и звонил в издательства «Искусство», «Соцэкгиз», «Ака–демиа», Гослитиздат. Там заключали договоры, но прилагали все усилия, чтобы не печатать нй переводов Секста Эмпирика, ни «Историю античной эстетики», т. I, ни «Античную мифологию», а сочинения Николая Кузанского издали в искаженном виде. Не помогал письменный отзыв о трудах Лосева его старого учителя, чл. — кор. АН СССР проф. Н. И. Новосадского, неизменно дружески расположенного к своему ученику. Все помнили и Кагановича, и Горького, и лагерь, и антисоветские ярлыки. Приходилось ездить в провинциальные вузы, читая там курсы античной литературы и принимая экзамены в сессии. Но с этим еще можно было временно мириться. Главное же — препятствия в издательском деле.
На философию Лосеву власти наложили запрет. Миф тоже исключался, он был слишком опасен. Но могла спасти классическая филология, работа с текстами греческих и римских писателей.
А. Ф. Лосеву пришла в голову мысль попробовать составление большого тома «Античной мифологии», где будут собраны интересные, живые поэтические и прозаические свидетельства древних об их божественном пантеоне. Никаких теорий, никакого философствования — только тексты, распределенные системно и исторически с небольшими введениями к ним, объясняющими особенности биографии каждого персонажа, его «личностную историю». С Лосевым заключили договор, разрешили привлечь переводчиков (в 30–е гг. вновь начали появляться переводы античных писателей), среди которых были такие знатоки, как Н. С. Недович, проф. Ф. Церетели, Μ. Е. Грабарь–Пас–сек, С. И. Радциг, С. П. Кондратьев, В. Денисов. Специальные философские тексты переводил сам Алексей Федорович. Он представил том на 60—70 печатных листов, большой, тщатель но обдуманный труд. План книги был одобрен.
Она начиналась с описания космического и теогонического процессов, т. е. с рождения космоса и смены поколений богов, представленных в историческом и систематическом плане. Далее шли материалы, относящиеся к двум великим олимпийцам — Зевсу и Гере и ко всему кругу олимпийской семьи. Автор использовал не только древних эпиков, Гомера и Гесиода, но и писателей–драматургов и поэтов, историков Греции и Рима, а также, и это особенно важно, философские тексты, по–своему комментирующие древнюю мифологию. Здесь были представлены натурфилософы и классическая философская проза (напр., Платон, Аристотель, Цицерон), стоики (ранние и поздние), пифагорейцы (ранние и поздние), орфики, герметики, неоплатоники. Не обошел Лосев античных схолиастов, ученых — комментаторов и герменевтов, грамматиков (напр., bаррон, Сервий), коллекционеров редкостных сюжетов (напр., Атеней, Палефат), собирателей мифологических сборников (напр., Аполлодор, Антонин Либерал). Привлечены были и раннехристианские писатели (напр., Климент Александрийский, Афинагор, Татиан), чье обращение к древним мифам было связано с критикой язычества. К книге были приложены генеалогические таблицы разных типов, списки использованных научных трудов и изданий текстов античных авторов в подлинниках и переводах. Мало того, впервые переводились на русский язык такие редкие тексты, как «Теогония Иеронима и Гелл аника» и «Рапсодическая теогония» на основе неоплатоника Дамаския; псевдо–Клементины и ранние христианские апологеты; «Орфическая теогония»; космогонии Ферекида и Акусилая, тексты о Первопринципах космической жизни: Мировом яйце, Эфире, Фанете, Метиде, Эросе, Демиурге, Протогоне, Хаосе, Эребе, Тартаре, Ночи; об орфических Титанах, Драконе–Хроносе–Ге–ракле; о доолимпийском Зевсе, гигантомахии, титаномахии, Ти–фонии.
127
С самой книгой «Диалектика мифа» тоже творились чудеса. Ее запретили, но она тем не менее продавалась таинственными путями. Есть свидетельство проф. Дж. Клайна (США) о покупке этой книги уже в 1989 г. в Мюнхене (см. журнал «Начала». 1994. № 2—4. Интервью с Дж. Клайном о его встречах с Лосевым — «Воспоминания об А. Ф. Лосеве». С. 66). Более того, «Диалектика мифа» находилась и после ее запрета в Ленинской библиотеке, и даже не в спецхране. Η. Н. Русов, знавший Лосева еще в 20–х гг., сообщал ему во время войны, в 1942 г. (21/V, 1/VIII), о том, как он от руки переписал «Диалектику мифа», а затем передал на машинку. Эту книгу бесконечно переписывали, а в дальнейшем ксерокопировали. В данное время в Российской государственной библиотеке выдается читателям ксерокопия с подлинника. У самого Алексея Федоровича не было ни одного экземпляра своей книги. В середине 70–х гг. по его просьбе была сделана фотокопия с библиотечного экземпляра. Среди ныне возвращенных рукописей Лосева находится машинописный экземпляр книги с авторскими поправками и рукописными вставками.
128
См. статью А. Гулыги «Диалектика жизни», в которой он опубликовал впервые «Справку о роли профессора Лосева А. Ф. в а/сов. движении» (журнал «Родина». 1989. № 10. С. 93—95).
129
Как стало недавно известно, А. Ф. Лосева реабилитировали (без всякого вмешательства со стороны) 22 марта 1994 г. в связи с указом 1991 г. о реабилитации.