Официально мы так же добровольно ушли из Румынии, о чем даже была написана песня (Прощание советских войск с Трансильванией, муз. С. Каца, слова А. Софронова). Но на самом деле надолго там остались.
Остальные освобожденные говорят: если кто-то спас меня от бандитов, но потом сам изнасиловал мою жену — он не может ждать от меня вечной признательности…
Историю Восточной Европы в 20 веке вкратце можно передать такой формулой: После черной полосы всегда следует белая. Если сегодня вас укусила злая собака, то завтра вас укусит добрая.
Сегодня это снова установка госпропаганды: наши цари и генсеки всегда правы. Если наши недооккупированные соседи нас не любят — то мы совсем не понимаем, за что. Мы же всегда их только освобождали! И вообще мы все время только защищались, иногда, правда, превентивно.
О, если бы утопические прожекты столицы России-СССР навязывали лишь своим подданным! Нет, утописты не признают государственных границ и готовы нести счастье всему человечеству.
И это при показном и скандальном неумении привести в соответствие с якобы несомым ими Евангелием ни свою личную жизнь, ни управляемые ими общества.
Главная душевная потребность русского человека это потребность в мессианстве. Мы веками считаем себя вправе прийти в любую точку планеты, чтобы помочь местным жителям.
«Русскому народу вверена величайшая святыня. Его историческая задача — раскрыть перед всем человечеством ее глубины, очаровать, увлечь ею мир», — медоточил патриарший местоблюститель Сергий (Страгородский) в 1942 году.
Через 80 лет патриарх Кирилл также норовит поучать весь мир — «Голос Русской Церкви поможет сохранить правильный вектор развития не только нам и народам нашим, но, быть может, всему миру. Сегодня мы должны работать на то, чтобы укреплялось духовное влияние Русской Православной Церкви на весь мир. Таково наше призвание».
С годами эта милая уверенность в своем благом мессианстве стала предметом критики и иронии.
Возможно, что стихотворение Екатерины Серовой «Волчонок», написанное в 1960 году, и об этом тоже:
Но, может, это был просто стишок просто про волчонка. А вот Виктор Ерофеев высказался без аллегорий:
«Миротворнее нас — нет среди народов. Но если они и дальше будут сомневаться в этом, то в самом ближайшем будущем они и впрямь поплатятся за свое недоверие к нашему миролюбию. Ведь им, живоглотам, ни до чего нет дела, кроме самих себя. Ну, вот Моцартова колыбельная:
«Спи, моя радость, усни… Кто-то вздохнул за стеной — что нам за дело, родной? Глазки скорее сомкни». И так далее. Им, фрицам, значит, наплевать на чужую беду, ни малейшего сочувствия чужому вздоху. «Спи, моя радость…» Нет, мы не таковы. Чужая беда — это и наша беда. Нам дело есть до любого вздоха, и спать нам некогда. Мы уже достигли в этом такой неусыпности и полномочности, что можем лишить кого угодно не только вздоха, тяжелого вздоха за стеной, — но и вообще вдоха и выдоха. Нам ли смыкать глаза!»
487
“Нашим” политическим гениям удавалось вложить в руки оружие даже тем, кто никогда ранее его не брал:
Украинские немцы в большинстве были протестантами-меннонитами, т. е. исповедовали отказ от насилия и войны (отчего и были вынуждены покинуть свои воинственные германские родины). Но советская власть показала им такой оскал, что в условиях оккупации они с готовностью откликнулись на призыв записываться в создаваемый СС кавалерийский полк. Как вспоминал один из них: «Мы, меннониты, на протяжении многих лет терпели притеснения, а наше этническое происхождение было позорным клеймом. Нам давали разные обидные прозвища, притесняли разными немыслимыми способами, а нашу молодежь редко принимали в высшие учебные заведения». Так что для молодого меннонитского поколения реалии советской жизни оказались решающим фактором для отказа от основополагающих принципов своей веры. Один из добровольцев-меннонитов описал мотив, которым руководствовалось большинство добровольцев: «Про принцип несопротивления было забыто, и мужчины считали своим долгом принять участие в борьбе против ужасных притеснений, которым нас так долго подвергали». Пономаренко Р. О. “Советские немцы” и другие фольксдойче в войсках СС. М., 2014
488
«Из того, что русские хуже всех народов выполняют мелкие обязанности, никак еще не следует, что они любят выполнять высший долг».
А у Достоевского это как-то совмещалось —
«Нам нужна эта война… и для собственного спасения: война освежит воздух, которым мы дышим и в котором мы задыхаемся, сидя в немощи растления и в духовной тесноте».