Ох, и человеколюбива она, церковь-мать-наша…
Как отмечает современный историк —
«Во многих случаях белорусские и русские крестьяне поддавались на неприятельскую пропаганду и выходили из повиновения русским властям. Так было в Полоцком, Городецком, Невельском уездах Витебской губернии, в Могилевской губернии, в Рославльском, Ельнинском, Вельском, Юхновском, Дорогобужском уездах Смоленской губернии. В Московской губернии также отмечены случаи нормального общения «пришельцев» с крестьянами. Эти примеры показывают, что, не проводи правительство и церковь столь активной пропаганды, отношение крестьян к иноземцам было бы иным; разумеется, при соответствующем поведении неприятельских солдат. Наполеон пытался наладить добрые отношения с гражданским населением, запрещая своим солдатам совершать грабежи и насилия не только в Литве и Белоруссии, но и в коренной России. Эти попытки закончились фиаско по двум причинам: русское крестьянство было фанатизировано с помощью духовенства, а солдаты Наполеона доведены до такой степени изголодания, что были уже неспособны на «джентельменское» обхождение с населением».
Барон Врангель через сто лет справедливо писал — «в 1812 г., возмущаясь армией наших нынешних друзей французов, восхваляли поступки русских людей, которые вызвали бы возмущение будь это действия неприятеля. Вспомним хотя бы карикатуры и прибаутки, кстати сказать, довольно плоские: «Старостиха Василиса колет вилами лежачего француза, в Терентьевна доколачивает башмаком!».
Из более близкой истории: в журнале «Исторический архив» (1957. № 3. С. 3–47) была опубликована подборка документов по партизанскому движению на Кубани в 1942–1943 гг. Для иллюстрации текстовых источников в нее были включены фотодокументы. Среди них оказались снимки, свидетельствующие об уничтожении советскими партизанами, в нарушение Женевской конвенции о пленных и раненых, санитарного поезда с ранеными германской армии, находившегося над защитой Международного Красного Креста. Разразился скандал. За «безответственное отношение к публикации» В. И. Шункову, Н. А. Ивницкому и члену редколлегии, заместителю заведующего Центральным партийным архивом ИМЛ при ЦК КПСС Т. В. Шепелевой решением Секретариата ЦК КПСС (!) было объявлено взыскание, журнал изъяли из открытой продажи, а в большей части его тиража фотографии заменили другими.
Глава 20
Когда начальство ушло
О том, что русский бунт беспощаден, со времен Пушкина знают все. Если крестьяне без формы готовы грабить и жестоко убивать своих же соотечественников, то с какой стати ожидать от них другого отношения к иноплеменникам и иноверцам, которых военная фортуна подчинила их произволу? С какой стати люди вели бы себя иначе с чужаками, если они и своих не жалели?
История «Отечественной войны 1812 года» знает и случаи насилия русских над русскими же и «грабительства от своих».
Вот их поведение накануне прихода французов:
«Ростопчин сзывал народ, дабы, соединив толпы, идти против неприятеля. Он приказал отпереть арсенал и позволил всем входить в него, чтобы вооружаться. Город наполнялся вооруженными пьяными крестьянами и дворовыми людьми, которые более помышляли о грабеже, чем о защите столицы, стали разбивать кабаки и зажигать дома. Я поехал к заставе, в которую ариергард наш прошел, и прибыл к армии; то была, кажется, Владимирская застава. Дорогою я увидел лавку, в которую забрались человек десять солдат и грабили ее… В Москве оставалось много наших мародеров».
Максим Соков 4 сентября бежал из сгоревшей усадьбы «через Яузу на Хованскую горку».
«Здесь к ужасу усмотрели беглых и раненых русских солдат или мародеров и после узнали, что они жили грабежом проходящих; однако как нас было много, то и не смогли до ночи нас грабить. Мы, отделяясь от всех и посадив в гряды капусты детей и жен, стояли вокруг их на карауле и через четверть часа услыхали стонущего человека за сто шагов от нас. Часть наших ребят туда побежали и увидали, что русские раненые и беглые солдаты не только ограбили бедного обывателя, руки и ноги переломили, но и старались убить до смерти. Видя это, наши возвратились и просили позволения отомстить убийцам. Я, прибавив к ним еще несколько человек, отправился с дубьем в руках к укрывшимся разбойникам. Мы нашли 12 человек, лежавших в траве и кустам с подвязанными руками и с связанными головами; тут же были и те самые, которые только что ограбили и убили обывателя. Ребята мои, озлобясь, ударили в дубье, и мнимо-раненые вскочили, хотели бежать, но были жестоко прибиты. После поля сражения, мы нашли в воде поросшей осокою разного платья и прочих вещей, награбленных разбойниками, воза два».
626
Попов А. И. Партизаны и народная война в 1812 году // Отечественная война 1812 г. Источники. Памятники. Проблемы. Можайск, 2000, с.182.
627
Дни скорби. Дневник барона Н. Н. Врангеля. 1914–1915 гг. // Исторический архив. 2001. № с.114.
628
Муравьёв Н. Н. Записки // Русские мемуары. Избранные страницы. 1800–1825. М., 1989, с.131.
630
Письмо прикащика Максима Сокова к И. Р. Баташову // Русский архив. 1871. № 6. Стлб. 0222–0223.