В 1896 году идея десанта была в одном шаге от реализации. Но Николай предпочел взять Порт-Артур…
Через несколько лет Записка министра иностранных дел России императору Николаю 2 напоминала:
«Действительно ли России необходимо иметь, на случай войны с какою бы то ни было европейскою державою, морскую станцию в бассейне Средиземного моря? По мнению нашего морского министерства, для военного времени угольные станции, конечно, имели бы важное значение, служа базами для действия наших крейсеров и даже эскадр; но, чтобы эти станции могли оказать такую услугу нашему флоту, будет необходимо их укрепить и охранять военною силою, иначе ничем не защищенные станции в самом начале войны станут безнаказанно легкою добычею неприятеля. Создание таких опорных пунктов представляет весьма сложную задачу и вызовет затрату больших денежных сумм. Приведенные соображения, очевидно, в одинаковой степени применимы ко всем другим угольным станциям и не только в Средиземном море, но даже и в бассейне Персидского залива до тех пор, пока последний не будет связан прямым путем с нашею операционною базою в Закавказье или в Средней Азии. Совершенно иное значение имело бы осуществление заветного исторического призвания России — утвердиться на берегах Босфора. Необходимость и неизбежность этого события настолько укоренились в сознании всех, что представляется излишним доказывать выгоды для России обладания проливами. Подвергая самому тщательному изучению этот важный вопрос, подлежащие ведомства прежде всего должны озаботиться выяснением:
1. В чем должны заключаться средства полной подготовки в военном и морском отношениях плана занятия Босфорского пролива;
2. каковы наиболее верные способы благополучного и, в случае надобности, внезапного осуществления этого предприятия.
Нашему послу в Берлине поручено было подготовить почву к соглашению, которое ясно подтверждало бы данное в свое время дедом императора Вильгельма, его родителем и им самим заверение в том, что Германия действительно признает исключительно за Россиею право ограждения, а в случае необходимости, и фактического занятия Босфора».
На полях этой записки имеется помета: «Высочайше одобрено. 25 января 1900 г.»
К дискуссии присоединился военный министр Империи. В своем письме министру иностранных дел России от 16 (29) февраля 1900 г. он сообщал:
«Весьма секретно. Наиболее важною задачею России в настоящем XX веке я признаю прочное военное занятие Босфора. Поэтому все меры, способствующие к выполнению сего важного предприятия, должны быть приняты. Не касаясь мер военного характера, я придаю огромное значение подготовке турецкого правительства к уступке нам Босфора. Первым шагом к тому должно, как мне кажется, служить прекращение турками дальнейшего укрепления берегов Босфора».
Осенью 1902 года в Главном морском штабе прошла военно-стратегическая игра на тему «Занятие русскими силами верхнего Босфора».
Летом 1908 года состоялось Особое совещание, которое получило Высочайшее одобрение. На его основе были составлены оперативные разработки под грифом «совершенно секретно» по организации десантной операции на Босфоре. Там же ставились и основные цели по захвату проливов и объяснялись причины почему этот захват необходим. Вот что говорилось в одном из этих документов:
«В случае благоприятного исхода главной Босфорской операции, обстоятельства военного времени могут вызвать наступления нашего флота совместно с сухопутными силами на Босфор. В высочайше одобренном заключении Особого Совещания 21-го июля 1908 установлено, что политическая обстановка может вынудить нас занять Верхний Босфор. Владение проливами имеет для России тройное значение: Россия получает возможность упростить оборону своего черноморского побережья. Россия получает базу в Средиземном море, как точку опоры, дающую ей возможность проявлять свою мощь, а в некоторых случаях и владычествовать на этом море».
266
Проект захвата Босфора в 1896 г. // Красный Архив т. 47–48. М.,-Лд., 1931, сс.50–70.
«Осенью 1914 года (бывший премьер-министр России) Витте производил впечатление загнанного, запуганного ребенка. С растерянным взглядом припухших глаз, с плаксивой гримасой, страшно осунувшийся, полуживой, он ронял своим сиплым мещанским говорком:
— Если бы они знали, что сделали… Если бы они знали, что такое Германия! Не знают… Не ведают… А я знаю… И я вам говорю — запомните — мы погибли!.. Я не доживу. Но вы… Когда-нибудь вы это скажете… Господи! Да почему же я так берег Россию от войны? Для чего было 17 октября? Тогда нас Бог спас… А теперь — накажет… За ложь этих десяти лет… За Столыпина, за все…
Он широко перекрестился, всхлипнул и продолжал:
— Свербеев… Русский посол при Вильгельме — Свербеев… Да с ним Вильгельм и говорить не хотел… А как я умолял послать меня! Разве-ж я допустил-бы! На коленях ползал бы, за фалду уцепился бы… Вильгельм… Вильгельм… Кто его знает в Европе?.. А между тем — судьба мира — в руках этого человека…
На этажерке лежал портрет Вильгельма лицом вниз. Витте взял его, воззрился. На стене висел портрет Николая. Витте задумчиво продолжал:
— Тайна войны — в свойствах этих двух людей… Двух антиподов… Самое искреннее и глубокое, что было в Николае — ненависть к Вильгельму… Эти два человека могли быть закадычными друзьями, а стали смертельными врагами… И вот, человечество платит потоками крови… Говорят, я стремлюсь к власти. Но, разве с ним можно работать? ».
267
Публ.: Красный архив. т.18 с. 6 см. также: Царское правительство о проблеме проливов в 1896–1911 гг. // Красный архив. т.61. сс. 135–140.