«Что армии двух могущественных в мире наций должны пройти через их владения, дабы достигнуть Индии; что единственная цель этой экспедиции состоит в изгнании из Индостана англичан, поработивших эти прекрасные страны, некогда столь знаменитые, могущественные и богатые… ужасное положение угнетения, несчастий и рабства, под которым ныне стенают народы этих стран, внушило живейшее участие Франции и России; что вследствие этого эти два правительства решили соединить свои силы для освобождения Индии от тиранского ига англичан»
Манифест Александра I «О составлении и образовании повсеместных временных ополчений или милиции» (30 ноября 1806 года) объяснял, отчего не только армия, но и русское народное ополчение должны идти в Европу:
«Вероломство общего врага, попирая святость трактатов и прав народных и угрожая опустошением всей Европы, побудило Нас напоследок восприять оружие на подкрепление Государств, Нам сопредельных. Несчастия, постигшие Австрийские войска, принудили сию Монархию к заключению невыгодного мира».
В 1808 году царь Александр отказывается от похода в Индию и Царьград, поняв, что этот проект «совершенно отвлек бы все военные силы на берега Черного моря и заставил бы его оставить на произвол судьбы всю Западную Европу». Вот ведь какие несмысленыши населяют Западную Европу! Без мудрого контроля далекого северного царя им никак не обойтись…
13 марта 1812 г., досадуя на то, что Пруссия вдруг отказалась поддержать Россию, уже изготовившуюся к походу на Францию, Александр I написал Фридриху-Вильгельму III: «Лучше все-таки славный конец, чем жизнь в рабстве». Н. Троцкий с иронией отмечает, что это написал рабовладелец, имевший 10 млн рабов, рабовладельцу, имевшему 3 млн рабов.
«Император Александр, друг всех угнетенных народов, предлагает вам…», — гласила русская листовка 1812 года, обращенная к испанским солдатам наполеоновской армии.
Первые слова Александра к собравшимся во дворце генералам, по прибытии в Вильно в декабре 1812 года, были: «Вы спасли не одну Россию, вы спасли Европу».
Когда князь М. Ф. Орлов явился к маршалу Мармону с предложением сдаться на капитуляцию, он отрекомендовался «флигель-адъютантом его величества императора Всероссийского, который желает спасти Париж для Франции и мира». Тот же Орлов, по поводу притязаний России, сказал, что она хочет «ничего для себя и всего для мира». В то время, как Австрия, Пруссия, Англия шли под своими национальными знаменами и откровенно преследовали национальные интересы, Александр представлял себя благодетелем и освободителем «вселенной». Звание русского царя, казалось, меньше всего удовлетворяло Александра. «Бог ниспослал мне власть и победу для того, чтобы я доставил вселенной мир и спокойствие».
Итоги тех войн подвёл Пушкин:
В 1833 году Михаил Магницкий (доверенное лицо императора Александра и Аракчеева, попавшее в опалу при Николае Павловиче) пишет статью «Судьба России», направленную против Карамзина:
«Карамзин тосковал о том, что Россия была под властью татар; и он сожалеет, что «сень варварства, омрачив горизонт России, сокрыла от нас Европу». Но иначе смотрит на вещи философия о Христе. Она не тоскует о том, что был татарский период, удаливший Россию от Европы. Она радуется тому, ибо видит, что угнетатели ее, татары были спасителями ее от Европы. Угнетение татарское и удаленность от Западной Европы были, может быть, величайшими благодеяниями для России, ибо сохранили в ней чистоту веры Христовой. Она оставалась младенцем во внешнем образовании, но зато не лишилась того младенчества, которому одному доступно Небо. Россия обстриглась и обрилась по-европейски, надела фрак европейский, стала танцевать по-европейски, отвергнулась личного характера своего, своего особенного я для того, чтобы сблизиться с Европою. Сближение же с Европою ей нужно было совсем не для нее, как обыкновенно думают, а для самой Европы. Чтобы превзойти Европу, для этого Россия — вместо сближения с Европою — удалялась от нее, как удаляется отрок или юноша, избранный от игр и веселий и детских распрей своих сверстников, чтобы в зрелом возрасте быть их путеводителем, как удалялся отрок Наполеон от товарищей своих, чтобы со временем быть повелителем их. В удалении от шумного торжества европейского, Россия укреплялась и мужала к высокому предназначению своем. С самой сей же минуты она уже была назначена быть и не только повелительницею, но и учительницею мира. А скоро должно настать время, когда, успокоившись от брожений своих, народы Европы узнают и душу России, и узнавши — сами неодолимо захотят тесно сдружиться с нею, слиться в один состав с нею, отдаться ей, как брат отдается брату, захотят, отказавшись от заблуждений своих, петь один с нею чистый гимн Свету, Жизни и Любви».
459
Проект сухопутной экспедиции в Индию, предложенный Императору Павлу Петровичу первым консулом Наполеоном Бонапарте (пер. с фр.) М., 1847, сс. 21–22.
460
Т Собрание трактатов и конвенций, заключенных с иностранными державами. Составил Ф. Мартенс. Т.14. Трактаты с Францией 1807–1820. Спб., 1905, с. 57.
462
Ульянов Н. Александр Первый — император, актер, человек? // Родина. 1992. № 6–7, с. 143