«Польшу отдают шаг за шагом. Отступая… Наполеон, вторгнувшись в Россию (вернее, в русскую Польшу)…»
Бонапарт был все же ограниченным монархом. Ограниченным в том смысле, что он должен был соответствовать как европейским аристократическим, так и французским революционным правилам приличия.
А что казалось «приличным», хорошо видно из воспоминаний графини Шуазёль-Гуфье — француженки, бывшей при русском дворе и оставшейся в Вильно после отъезда оттуда царя: «Наполеону следовало отнять у России то из Польши, что ею не было завоевано, но приобретено по разделу»[483].
История 18 века и передвижения границ, произошедшие в нем, для европейских элит 1812 года были вполне недавними и даже современными им впечатлениями.
Вот секретнейшее наставление князю Александру Вяземскому от императрицы Екатерины Второй, отправленное в 1764 году:
«Малая Россия, Лифляндия и Финляндия суть провинции, которые правятся конфирмованными им привилегиями. Нарушить оные отрешением всех вдруг весьма непристойно б было; однакож и называть их чужестранными и обходится с ними на таком же основании есть больше нежели ошибка, а можно назвать с достоверностию глупостью. Сии провинции, также и Смоленскою, надлежит легчайшими способами привести к тому, чтоб они обрусели и перестали б глядеть как волки к лесу; к тому приступ весьма легкой, есть ли разумные люди избраны будут начальниками в тех провинциях; когда же в Малороссии Гетмана не будет, то должно старатся чтоб век и имя Гетманов изчезло, не токмо б персона какая была произведена в оною достоинство»[484].
То есть еще даже во второй половине 18 века Смоленщина и левобережная (!) Украина воспринимались царицей как «новые территории», которые еще предстоит дополнительно русифицировать. До первого раздела Польши оставалось еще 8 лет. Тем более в Европе к 1812 году не могло быть устойчивой привычки считать Лифляндию, Финляндию, Вильно или Минск «исконно русскими землями».
И сам Наполеон четко отличал эти «новые территории» от «древних провинций» России[485]. Отторжение вряд ли грозило Смоленску или Киеву.
Когда прусский король при заключении антирусского союза с Францией попросил в качестве награды передачу ему Курляндии, Лифляндии и Эстляндии, Наполеон лишь зло заметил: «А клятва над гробом Фридриха?»[486] (Это был намек на сентиментальную клятву в вечной любви и дружбе, разыгранной Александром I, Фридрихом-Вильгельмом III и королевой прусской Луизой в октябре 1805 г. в потсдамском мавзолее). Никаких обещаний, а уж тем более российских земель Фридрих от Бонапарта не получил[487].
Если у Наполеона и были территориальные претензии к России они никак не угрожали существованию России, которая, как мы сегодня видим, может существовать и без новоприобретенных (к 1812 году) Финляндии и Польши[488].
Коленкур описывает, как в июне 1811 года «император развил перед ним (некиим своим министром) свой политический план, согласно которому необходимо нанести удар Англии в лице единственной решающей державы, еще остающейся на континенте и могущей причинить ему беспокойство, присоединившись к Англии. Он говорил, что будет полезно отстранить русских от европейских дел и создать в центре государство, которое было бы барьером против нашествий северной державы»[489].
Уже по ходу идущей войны Наполеон говорит:
«Надо отбросить их в их льды, чтобы в течение 25 лет они не вмешивались в дела цивилизованной Европы. Даже при Екатерине русские не значили ровно ничего или очень мало в политических делах Европы. В соприкосновение с цивилизацией их привел раздел Польши. Теперь нужно, чтобы Польша в свою очередь отбросила их на свое место. Надо воспользоваться случаем и отбить у русских охоту требовать отчета в том, что происходит в Германии. Пусть они пускают англичан в Архангельск, на это я согласен, но Балтийское море должно быть для них закрыто. Я не хочу, чтобы петербургское правительство считало себя вправе сердиться на то, что я делаю в Германии, и чтобы русский посол осмеливался угрожать мне, если я не эвакуирую Данциг. Каждому свой черед. Прошло то время, когда Екатерина делила Польшу, заставляла дрожать слабохарактерного Людовика XV в Версале. После Эрфурта Александр слишком возгордился. Приобретение Финляндии вскружило ему голову. Если ему нужны победы, пусть он бьет персов, но пусть он не вмешивается в дела Европы»[490].
483
Воспоминания об императоре Александре I и императоре Наполеоне I графини Шуазёль-Гуфье СПб., 1879, с. 52.
484
Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 7: Бумаги Императрицы Екатерины II. Ч. 1. СПб., 1871, с. 348
485
10 июля в 6-м бюллетене Великой армии император писал:
«Русские заявляют о готовности дать нам сражение перед тем, как отступят в свои древние провинции». Он полагал, что бой произойдет под Витебском (см. Земцов В. Н. Наполеон о войне с Россией в 1812 году // Эпоха 1812 года. Исследования. Документы. М., 2023, с. 27). 5 августа в письме Богарнэ он интересуется, имеют ли место волнения крестьян «в старой Польше или же старой России».
486
Тарле Е. В. Нашествие Наполеона на Россию 1812 года // Сочинения. Т. 7. М., 1959, с. 440.
487
13-я статья тайного договора Франции и Пруссии от 24 февраля 1812 говорила, что в случае успешного завершения кампании Пруссия получит компенсацию в виде некоей территории. Но какой именно — указано не было См. Clercq M. De, Recueil des traités de la France, t. 2, P., 1880, p. 359.
488
«Ст. 3. Все договоры и акты, заключенные правительством быв. Российской империи с правительствами королевства Прусского и Австро-Венгерской империи, касающиеся разделов Польши, ввиду их противоречия принципу самоопределения наций и революционному правосознанию русского народа, признавшего за польским народом неотъемлемое право на самостоятельность и единство, — отменяются настоящим бесповоротно.
Ст. 4. Все тайные договоры, соглашения и обязательства, заключенные, но не опубликованные в установленном для таких актов порядке, быв. правительствами России с правительствами Австро-Венгрии, Германии и государств, в состав последней входящих, — отменяются бесповоротно в осуществление провозглашенных декретом Совета Народных Комиссаров от 28 октября 1917 г. о мире.
Ст. 5. О принятых в ст. ст. 1–4 сего декрета постановлениях Народному комиссариату по иностранным делам предписывается известить германское и австро-венгерское правительства для отказа от исполнения упомянутых договоров в порядке ст. ст. дополнительных к мирному договору, заключенному в Бресте 3 марта 1918 г., договоров России с Германией и Австро-Венгрией. Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)».