И если именно те казаки, что нарочито считались носителями и защитниками традиционной православной казачьей культуры, вели себя так в середине 20 века и в Италии, то как можно верить в то, что их предки не совершали жестокостей при покорении Сибири? И можно ли вообще считать, что нравы казаков как-то принципиально отличались от нравов турецких янычар, польских гусар или московских стрельцов?
Желающие могут помнить и гордиться своими разбойными дидами и их делами. Мне же восхваление казачества без напоминания об их наступательно-грабительской тактике кажется крайне опасным. Казачьи школы и классы создаются по всем былым казачьим краям. Это «наша история» — Да. Но я не слышал, чтобы в странах Скандинавии создавались государственные школы юных викингов-норманов, обучающих основам пиратства и набегов. Есть прошлое, которое лучше похоронить, а не воспевать.
Казачьи войны в Европе можно прочитать как еще один «русский след» (хотя и не-московский) в европейской истории: Весьма вероятно, что европейцы этих казаков считали русскими и что они оживили старые европейские страхи перед мадьярами… Да и сами казаки называли себя русским именем.
Глава 27
Европейские союзники России
Мысль о том, что весь мир шагает не в ногу, и потому совокупно ненавидит нас, вовсе не нова. Еще у В. Вересаева в очерках "На японской войне" приведен такой диалог:
«С пыльных лиц смотрели сконфуженные, недоумевающие глаза.
— Ваше благородие! Правда, против нас пять держав воюет?
Я вздохнул.
— Нет! Всего одна-единственная!
— Ни-икак нет! Пять держав! Верно знаем. Откуда у одной столько войсков? Прут отовсюду без числа… Пять держав, верно!
— Какие же пять?
— Япония, значит, Китай… Америка… Англия… Потом эта, как ее?.. За нашим левым флангом какая земля лежит, эта.
— Корея?
— Так точно! Пять держав…»
На самом деле до сегодняшнего дня не было никакой общеевропейской антирусской консолидации, и уж тем более не было войн объединенной Европы против России.
Напротив — во всех войнах, которые Россия вела с кем-то из европейцев, были европейцы же, которые поддерживали Россию.
Даже Александр Невский вовсе не был одинок.
Литовское княжество активнее всего боролось с крестоносцами, а не с с новгородцами. И наносило им более чувствительные потери, чем князь Александр. В битве при Сауле-Шяуляе в 1236 году погиб магистр ордена меченосцев и 48 из 55 рыцарей. Остатки влились в Тевтонский орден — тот, с которым боролся Александр Невский.
Александр Невский нанес бóльшие потери Литве, чем крестоносцам: в 1245 Александр взял Торопец и убил больше восьми литовских князей.
Но в 1261 году был заключен русско-литовский союз, и войско Александра Невского вместе с литовцами пошло брать Дерпт.
Финляндию Александр намеревался делить вкупе с королем Норвегии (вроде как тоже католический запад?).
Тот же Тевтонский орден через двести лет был смертельно ранен польско-литовскими войсками при Грюнвальде (1410) и затем в битве под Вилькомиром (1435). В конце концов Ливонский (с 1237 года — филиал Тевтонского) орден вынужден был признать себя вассалом Великого княжества Литовского.
А пред этим интересна договорная грамота 1417 г. Ливонского ордена с Псковом. В ней господином этого города назван «русский государь Василий Дмитриевич», который в немецком переводе определен как «русский император» (de Rusche Keyser Wassile Dymittrius). Пожалуй, именно в этом документе московский правитель впервые обозначен «императором», то есть высшим титулом светского государя, которым обладали главы еще не добитой Византии и Священной Римской Империи…
Ливонский орден помог Москве покорить Новгород: В 1471 году новгородцы решили самостоятельно избрать себе архиепископа. Такой дерзости Москва не стерпела. Иван III собрал войско. Новгородцы надеялись на поддержку Литвы и Пскова. Но Псков перешел на сторону Москвы. Теперь литовский князь Казимир мог пройти к Новгороду только через земли Ливонского ордена. Казимир обратился к магистру ливонцев за разрешением на проход литовских войск, но магистр после долгой проволочки отказал. В итоге в битве на Шелони новгородцы остались одни и проиграли московско-татарскому войску.
Через сто лет, в 1517 году в Москву из Кенигсберга прибыл посланник магистра Тевтонского ордена Альбрехта — Дитрих Шонберг. После нескольких недель переговоров московский князь Василий III решает заключить с Орденом договор о союзе против Польши…
52
Они исповедуют греческую веру, называя ее по-своемурусской (Rus)» (Гийом Левассер де Боплан. Описание Украины. М., 2004, с. 157).