Алексей Исаев справедливо пишет про этот «звонок другу»:
«С Арденнским контрнаступом американцы к январю 1945 г. справились сами-сами. Паттона развернули, контрударили на Бастонь итд. Черчилль умолял совсем про другое. Помимо Арденн был ещё контрнаступ немцев в районе Страсбурга. Больших проблем не создал, но был риск потери Страсбурга. Временной. Эйзенхауэру как главнокомандующему было на этот медвежий угол покласть, сдадим/отберем, не приоритетное направление, но вот Де Голлю — нет. Т. к. понимал, что вернётся Страсбург Франции в руинах. Пошла цепочка по политической линии Де Голль —> Черчилль —> Сталин. Сталин не преминул набрать политические очки, пообещал, что обязательно бахнет. Хотя по факту Висло-Одерская операция даже несколько подзадержалась. В декабре 44-го мосты на Висле ломало ледоходом. По факту да, с началом Висло-Одерской «Нордвинд» свернули, СС Фрундсберг и 25 пгд поехали под Берлин»
Но что же Сталин?
7 января он пишет Черчиллю:
«Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению. Однако, учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января»[375].
Это обман союзника.
На самом деле Висло-Одерская операция планировалась (и была готова) на первые дни января. Войска были готовы уже к 8–10 января, но по причине плохой погоды наступление было задержано до 12–14 числа. (О том, что сроки начала Висло-Одерской операции никогда не сдвигались на более ранние по сравнению с запланированными сроки, (но было все ровно наоборот см. у Алексея Исаева[376]).
Одним из документов, свидетельствующих о готовности Красной Армии начать наступление раньше 12 января, является план сосредоточения войск 1-го Белорусского фронта, который был утвержден Г. К. Жуковым 29 декабря 1944 года. По плану стрелковые дивизии первого эшелона должны были выйти к Висле и передвигаться на плацдармы к 8 января 1945 года, а ко 2 января там уже должен был занять позиции 6-й артиллерийский корпус. Строго по плану, 3 января, началось выдвижение главных сил, однако 6 января оно было неожиданно прервано и отложено до 9 января. Затем срок отодвинули до 12 января. О перенесении даты начала операции свидетельствуют также личный план работы командующего 8-й гвардейской армией генерала В. И. Чуйкова и доклад командующего артиллерией фронта генерала В. И. Кузнецова. Причиной переноса наступления указывалось ухудшение погодных условий, не позволявших полномасштабно использовать авиацию и артиллерию.
Сведения о переносе сроков начала операции содержатся также в документах 2-го и 3-го Белорусских фронтов, 1-го Украинского фронта. Так, например, командующий 3-м Белорусским фронтом генерал И. Д. Черняховский в декабре 1944 года требовал от войск быть готовыми к наступлению 8 января, а началось оно только 13 января. Войска 1-го Украинского фронта планировали перейти в наступление 9 января, а выступили только 12 января.
В документах ни разу не встречается дата 20 января, к тому же там нет ни единого указания на перенос наступления на более ранний срок.
Если бы операция назначалась на 20 января, то зачем Конев уже в первые дни января сосредоточил на сандомирском плацдарме ударную группировку, состоявшую из пяти общевойсковых, двух танковых армий и трех танковых корпусов? Держать такую массу войск на ограниченном пространстве перед носом у противника в течение полмесяца (с 5 по 20 января) не было никакой необходимости. В то же время такие действия не только не обеспечивали скрытной подготовки наступления, но и могли привести к большим потерям. По опыту войны танковые армии, например, занимали выжидательные районы за 2–4 дня до начала операции, что было вполне достаточно для подготовки наступления.
Черчилль тоже явно лукавил, упирая на тяжесть боёв и на то что в бой бросается всё что можно: союзное командование в эти дни в бельгийском тылу спокойно формировало 15-ю резервную армию, привезенную из Техасского Хьюстона.
Упоминания о тяжести боев и потерь были общим местом в переписке союзников. Это был аргумент двойного назначения: по ходу войны он должен был призвать партнера к активизации его действий; по окончании — стать полновесной монетой в торгах между победителями.
Лукавил и Сталин, намекая в своем послании от 7-го января на то, что Красная армия перейдёт в наступление ранее запланированного срока.
375
Переписка председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1958
377
Киселев В. Висла-Арденны 1945 год. //Обозреватель N 9 (13), М., 1993.
https://i-sng.ru/observer/observer/N09_93/9_22.HTM