«Любая оставшаяся Украина будет чувствовать себя победителем, сохранившем независимость и стремиться к территориальному реваншу, и поэтому я считаю, что как бы и чем бы ни закончилась СВО, Украина после неё должна навсегда прекратить своё существование. Если мы не можем переварить её всю и сразу, то лучше разделить с соседями (включая, кстати, Белоруссию), чем оставлять хоть один махонький островок независимости. Не было и не будет для России более опасного движения, чем украинство. Нам неимоверно повезло, что Украина так отчаянно сопротивляется и не даёт возможность завершить СВО каким-нибудь промежуточным миром. Только это сопротивление даёт надежду на то, что пусть не по заранее намеченному плану, а просто волей обстоятельств, российское руководство будет вынуждено в конечном итоге ликвидировать Украину, как государство, украинство, как идею и украинский дух, как разносчик смертельно опасной инфекции»[454].
Тот же автор годом ранее:
«Мы больше не можем быть гуманными с негуманоидной формой жизни, её скорейшее уничтожение — есть высшее проявление гуманности, ибо уменьшит количество жертв инфернальной украинской государственности. Тем больше порядочных людей выживет, тем меньше их духовно сломают в эти последние дни (недели, месяцы) существования Украины, чем жёстче и последовательнее мы будем уничтожать поражённое украинством общество. Подчеркну, не людей, а общественные структуры, превращающие людей в нелюдей. Эта война закончится только тогда, когда мысль о возможности восстановления украинской государственности будет приравнена к преступлению против человечности, как призыв к возрождению ублюдочной формы нацистского рейха. Либо мы без Украины, либо Украина без нас. Вместе нам на Земле тесно»[455].
Таков эталон «войны на уничтожение» И именно к этому эталону я и предлагаю обращаться каждый раз, когда из святейших или иных звуковых отверстий будет раздаваться, что Карл, Наполеон, японский император или англосаксы хотели уничтожить Россию.
Ищенко последователен и честен. Тот, кто ставит целью уничтожение некоей страны, должен мыслить, как он[456]. Радикальный русофоб, чтобы оправдать такое звание, должен же в манифесте о начале войны или хоть кому-то в своем окружении или в своем дневнике отчеканить столь же внятно цели начинаемой им агрессии:
«Россия должна навсегда прекратить своё существование. Если мы не можем переварить её всю и сразу, то лучше разделить с соседями, чем оставлять хоть один махонький островок независимости. Наше руководство будет вынуждено в конечном итоге ликвидировать Россию как государство, русскость, как идею и русский дух, как разносчик смертельно опасной инфекции. Либо мы без России, либо Россия без нас. Вместе нам на Земле тесно».
Но, кроме Гитлера, никто такие цели не ставил. А считать всех неприятных тебе людей гитлерами это и моветон, и историческая дезориентация. Геноцидом император французов все же нигде не занимался[457].
Наполеон, искавший в 1808 году руки русской принцессы Екатерины Павловны[458], а в 1810 году — ее сестры Анны Павловны, не был русофобом и не делал в своей пропаганде ставку на русофобию. А вот ответ Екатерины Павловны на это сватовство отдает ксенофобией: «Я скорее пойду замуж за последнего русского истопника, чем за этого корсиканца»[459].
Во дни пребывания Наполеона в Москве графиня Н. А. Зубова, уезжая из своего подмосковного имения в Петербург, оказалась в Москве. Французы остановили ее карету и допросили. Узнав, что это дочь генералиссимуса Суворова, «немедленно воздали ей воинские почести и пропустили ее экипаж»[460].
Интересное наблюдение сделал исследователь О. Соколов:
Основной официальной публикацией наполеоновской империи являлась ежедневная газета «Moniteur Universel». До самого начала боевых действий в официальной газете Франции можно найти только либо положительные высказывания, либо абсолютно нейтральные заметки о Российской империи. Вот некоторые из них, появившиеся в 1812 году, накануне войны:
«Из Петербурга, 8 февраля. Придворный советник Бродский, владелец земель под Константиноградом в Полтавской губернии, нашел простой и надежный способ делать прививку баранам… через несколько дней после прививки бараны обладают тем же иммунитетом, что и ребенок, которому сделали вакцинацию».
«Из Петербурга, 23 февраля. Его Величество император объявил об учреждении двух золотых медалей в сто дукатов каждая за ответы на вопросы, на которые экономическое общество не смогло найти удовлетворительного решения».
455
http://nashagazeta.net/239623-mnenie-ukraina-bez-pogrebinskogo-ili-pogrebinskiy-bez-ukrainy.html Текст вышел в газете, представленной как «издание Луганского областного совета», но первоисточник, наверно, тут https://ukraina.ru/opinion/20220328/1033626682.html
456
У него есть последователи:
«Из прекрасно написанного текста Ищенко следует, что русские относятся к украинцам как к раковой опухоли на своем теле. Украинцы — это русские, которым захотелось быть европейцами. У них два выхода, или осознать, что они русские (то бишь носители православного менталитета), или…. (участник диалога: «Тут Людочка внезапно застеснялась, и вместо ”…или мы их убьём” поставила многоточие; это прелестно»). Почему обязательно убьем… Можно по их же рекомендации — чемодан, вокзал, европа… Зашла от скуки, написала в ответ на конкретное сообщение. Вооруженного врага надо убивать, а украина сама объявила себя врагом. Безоружных и мирных никто не убивает, кроме самих же укро-воинов. У украинцев действительно нет иного выхода кроме как осознать свою принадлежность к русскому миру или умереть. Но не в смысле, что их убъют, их будут терпеливо воспитывать, историю им преподавать, кино показывать. Кто не вразумится, может уехать. Умереть как «украинец», этот придуманный и насажденный фантом, враждебный русскому православному миру».
457
Французский современный историк Жан Тюлар справедливо отмечает:
«Наполеон старался избегать ломки местных особенностей, он уважал язык, религию и традиции стран, находившихся в его
Империи. Он старался привлечь к себе местные элиты и никоим образом не покушался на своеобразие народов, входящих в орбиту французского влияния. Нигде в наполеоновской Империи вы не найдете ни следов геноцида, ни интеллектуального империализма, ни презрения к побежденным. Единственное, что требовалось — это принятие учреждений и законодательства Французской Империи, среди которых первое место занимал Гражданский кодекс».
458
«Александр был не прочь согласиться на этот брак, — писала в своих воспоминаниях одна из фрейлин при дворе российского императора, графиня София Шуазёль-Гуфье, — но встретил такую сильную оппозицию со стороны вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны и самой молодой великой княжны, что должен был им уступить».
459
Тимощук В. В. Брачные проекты вел. кн. Екатерины Павловны и Анны Павловны // Русская старина. 1911, № 21
460
Шумигорский Е. С. Суворочка // Исторический вестник. 1900 № 5, с. 547. Приводя этот рассказ, Н. Троицкий замечает:
«Такие примеры французской галантности оставались с русской стороны безответными».