История жизни Эля с людьми и слова и поступки его для колош суть единственные догматы их веры и правила для их жизни: что и как делал и жил Эль, так точно живем и мы, говорят колоши. И потому, при рассказе замечаний о колошах нельзя упустить из виду преданий их об Эле; и из собранных мною рассказов об нем я здесь представлю несколько из них, и особенно стоящих замечания.
История Эля. Было время, говорят колоши, когда не было света; и все люди ходили и действовали впотьмах. В то время жил какой-то человек, который имел у себя жену и сестру. Жену свою он так любил, что не позволял ей заниматься ничем, и она целый день только что сидела или в бараборег, или на улице, на пригорке (как ныне обыкновенно сидят праздные колоши). У жены его были восемь живых маленьких птичек, красненьких, которые водятся в Калифорнии (колоши их называют кунл, по четыре на стороне[6], которые всегда были при ней и которые при самом скромном обращении ее с другим мужчиной, кроме мужа, тотчас отлетали от нее. Муж ее был столь ревнив, что во время отсутствия своего запирал ее в ящик. Он каждый день уходил на работу в лес, где делал баты или лодки, и был большой искусник этого дела. Сестра его, называвшаяся Китхугинси (т. е. дочь водяной косатки), неизвестно от кого имела нескольких сыновей; но подозрительный дядя всех их истреблял одного за другим. В способе, коим истреблял дядя своих племянников, колоши между собою не согласны; одни (ситхинские) говорят, что дядя коль скоро видел, что племянник его приходил в зрелый возраст и особенно если замечал, что он начинал обращать свои взгляды на жену его, то брал его с собою на промысел и, отъехав на большое расстояние от берега, опрокидывал бат, в котором сидел его племянник. Другие же колоши (ситхинцы) говорят, что он заколачивал их в выдолбленную колоду[7], приготовляемую для бата. Тем или другим образом, но верно то, что подозрительный и бесчеловечный дядя уже истребил нескольких своих племянников. И мать их только что плакала о потере детей своих, но не могла пособить своему горю.
В одно время она, в новой печали, сидела одна на берегу моря и видит, что близ самых берегов проходит стадо косаток (род китов), из коих одна остановилась и вступила в разговор с безутешною матерью; и, узнав все причины ее горести, велела ей забресть в воду, достать со дна камешек, проглотить его и запить морскою водою. И лишь только косатка удалилась от берега, Китхугинса тотчас забрела в воду, достала со дна маленький камешек и проглотила несколько воды, еще волнующейся после ухода косаток. Одни колоши (кукхане) говорят, что косатка сама дала этот камешек, а другие (шаман Акутацын), что она сама нашла его где-то. Следствием сего необыкновенного приема было то, что Китхугинса сделалась беременна и чрез восемь месяцев родила сына, которого она считала за обыкновенного человека, но это был Эль. Мать его, прежде нежели родила его, скрылась от брата своего в тайное место.
И когда Эль начал подрастать, то мать сделала ему лук и стрелки и научила употреблению их. Эль полюбил это упражнение и очень скоро сделался искусным стрелком, до того, что ни одна птичка не могла пролететь мимо его. И он одних только колибри напромышлял столько, что мать его могла сделать из них себе паркуе. И чтобы вполне удовлетворять своей охоте, Эль сделал для этого особенную маленькую ловчую бараборку.
В одно утро он, сидя тут на самой заре, видит, что подле самых дверей его сторожки села большая птица, похожая на сороку с длинным хвостом и с предлинным, тонким, блестящим и крепким, как железо, носом, которую колоши называют куцгатули (поднебесная птица). Эль тотчас убил ее и весьма тщательно снял с нее шкуру, как обыкновенно снимают для чучела, и тотчас надел на себя. И лишь только он это сделал, как тотчас почувствовал в себе охоту и способность летать; и тотчас быстро полетел вверх и летел до того, что носом воткнулся в облако и повис так крепко, что едва мог вытащить свой нос. После того он спустился назад в свою бараборку, снял с себя шкуру и спрятал ее. В другое время он таким же образом убил большую утку и, снявши с нее шкуру, надел ее на мать свою; и мать его также, лишь только надела на себя шкуру утки, тотчас получила способность плавать по морю.
Когда Эль пришел в совершенный возраст, мать его рассказала ему о всех поступках его дяди. Эль, лишь только услышал это, тотчас пошел к своему дяде, и в то время, когда тот обыкновенно уходил на свою работу, он вошел в барабору, раскрыл ящик, в котором заперта была жена его дяди, — и птички тотчас отлетели от нее. Дядя, возвратившись домой и увидев все происшедшее, чрезвычайно рассердился. Но Эль спокойно сидел и даже не тронулся с места своего. Дядя тотчас вызывает его из бараборы, садится с ним в бат и едет в такое место, где множество всяких морских чудовищ; и, приехавши туда, тотчас бросил его в море и думал, что опять сбыл с рук нового своего врага. Но Эль по дну моря вышел на берег и опять явился у дяди. Стахинцы говорят, что дядя заколотил его в колоду, приготовленную для бата, и Эль собственною силою разломал ее и вышел.
6
А другие говорят, что их было только четыре, по две на стороне: две на груди подле рук и две ниже.
7
Чтобы сделать бат или лодку, обыкновенно прежде выдалбливают лесину наподобие колоды или узкого корыта; и потом, наливши в нее воды, кладут горячие каменья; и когда дерево начнет разопревать, тогда