Мемориальная доска М. И. Ромму, г. Москва, ул. Тверская, дом 8, строение 2 [Из открытых источников]
Подобно Михаилу Ильичу, продолжатели его дела демонстрируют болевые места, возникающие в разных местах планеты. Перехватывают тревожные сигналы: ужасающая экология, гибнущие животные, птицы, деревья и — самое страшное — люди. Нарастающая агрессия, никуда не делись локальные войны, то и дело вспыхивающие в разных уголках Земли. До предела совершенствуется вооружение.
Бунты скучающей молодежи; героин, морфий, гашиш; музыкальные фестивали, приводящие тысячи зрителей в экстаз; психоз фанатиков всех возрастов вокруг Мао…
Вторая часть фильма сделана в современной клиповой стилистике. Очевидно, общение вгиковцев с мастером принесло большую пользу: при отсутствии четкого сюжета они оптимальным расположением эпизодов, чередованием общих и крупных планов, подбором фотографий, саундтреком создали не только идейно выдержанное, но и увлекательное зрелище. Продолжатели так же задают собеседникам простые вопросы, на которые трудно ответить. («Что ты думаешь о мире, который нас окружает?») В конце концов вся мозаика образует фильм-лозунг, призыв к солидарности. Молодежь ни во что не верит, говорят скептики. Ромм отвечает им: «И все-таки я верю. Верю в то, что человек разумный».
Надгробие на могиле Михаила Ромма
[Из открытых источников]
Эти слова много видевшего, много знавшего человека звучат завещанием идущим на смену поколениям.
Михаил Ильич Ромм скончался 1 ноября 1971 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище (7 участок, 16 ряд).
Елена Александровна пережила супруга на восемь лет.
Их дочь скончалась в возрасте шестидесяти лет в 1994 году. Терапевт, кандидат медицинских наук, она была замужем за своим коллегой Александром Павловичем Аллилуевым — сыном старшего брата второй жены Сталина.
Сын Натальи Борисовны и Александра Павловича Михаил прожил до обидного мало — 26 лет, умер в 1985 году. Его дочь Елена вышла замуж за ирландского музыканта и с тех пор живет в Ирландии.
Люди, которым по разным поводам посчастливилось общаться с Михаилом Ильичом Роммом, отзывались и отзываются о режиссере с большой теплотой, охотно рассказывают о нем. Характеризуя его, не скупятся на положительные эпитеты: умный, ироничный, смелый, справедливый, трудолюбивый, доброжелательный, принципиальный и т. д., и т. п. Однако во всех отзывах фигурирует черта, без которой не обходился ни один собеседник. Это — обаяние. Кого ни спроси, каждый обязательно подчеркивал, что Ромм был на редкость обаятельным человеком. Об этом говорили и писали многочисленные коллеги, работники скромных должностей и руководящие бонзы, само собой разумеется, ученики: В. Абдрашитов, Э. Климов, А. Смирнов, С. Соловьев… Всех не перечислить.
В отличной книге «Мое кино» Григорий Чухрай вспоминал:
Стиль работы Ромма на съемочной площадке разительно отличался от того, что мне довелось наблюдать в других группах. Здесь не слышно было крика, выговоров, нотаций! Со всеми членами группы Ромм был вежлив, доступен и прост. Однако я не помню, чтобы когда-нибудь с кем-нибудь фамильярничал, не помню, чтобы кто-либо позволил себе фамильярничать с ним. Его простота не была той простотой, про которую в народе говорят, что она хуже воровства. Он был прост, как бывает прост только умный, очень содержательный и очень добрый человек, который знает себе цену и не видит причины для неестественности. Ромм был всегда самим собой. Его деликатность и простота свидетельствовали об уважении к людям и к самому себе[74].
И в другом месте:
Сколько я помню Михаила Ильича, он всегда был окружен молодыми людьми — не почитателями, не угодниками, а учениками, видевшими в нем своего учителя в самом высоком смысле этого слова. Они тянулись к нему потому, что верили и уважали, потому, что знали, что Ромм не останется равнодушным, не отстранится, не отделается ничего не стоящей похвалой. Он скажет то, что думает. Если поверит в тебя, то поможет, если почувствует фальшь — отругает. Отругать Ромм тоже умел — не терпел цинизма, приспособленчества. С такими был строг и холоден[75].
Ну, а как отозвались о нем те двое, на приемных экзаменах в 1954-м почти отвергнутые, успевшие благодаря ему вскочить в последний вагон?
У Василия Шукшина, как человека пишущего и часто публикующегося, имелось больше, чем у кого-либо, возможностей высказать свое отношение к Мастеру, чем он неоднократно пользовался. Вспоминал его в разных статьях и интервью. В отклике, написанном по печальному поводу кончины Михаила Ильича, Шукшин выплеснул свои эмоции: