Если в портретах И. П. Павлова, С. С. Юдина и даже А. Н. Северцова Нестеров прибегал к обобщенному решению лица, то здесь именно на лице он сосредоточивает свое основное внимание. В этом портрет О. Ю. Шмидта близок к работам 20-х годов, к таким портретам, как портрет А. Н. Северцова (1925) или Н. И. Тютчева (1928). Близок он к ним по композиционному и по цветовому решению. В отличие от портретов первой половины 30-х годов, светлых и ясных, праздничных по колориту, портрет Шмидта решен в сравнительно темной цветовой гамме. Но вместе с тем образ Шмидта лишен и моментов острой характерности. Он отмечен безоговорочным признанием и утверждением личных качеств модели.
Однако в портрете О. Ю. Шмидта, как и в других работах 1936–1937 годов, существует еще некоторая ненайденность принципов решения, что во многом определяет их, сравнительно с предыдущими, невысокое качество.
В 1937 году Нестеров задумал написать портрет К. С. Станиславского. Предложение художника было встречено с большой радостью, однако болезнь артиста оттягивала встречу, а 7 августа 1938 года Станиславского не стало.
«Зиму 1937/38 года, — пишет С. Н. Дурылин, — Михаил Васильевич очень томился без портретной работы. Приходилось мне „сватать“ ему в эту пору то одно, то другое лицо из тех, кто могли его заинтересовать, как портретиста, но тщетно: „сватанья“ не удавались: „Хороший человек; уважаю, люблю — но… — он разводил руками, — но ничего не говорит мне как художнику“»[219].
Однажды, это было в мае 1938 года, к Нестеровым пришла Н. А. Северцова (Габричевская), дочь покойного А. Н. Северцова, и привела с собой художницу-офортистку Елизавету Сергеевну Кругликову. Нестеров был знаком с Е. С. Кругликовой, встречался с нею в Ленинграде у А. А. Рылова и А. П. Остроумовой-Лебедевой, любил ее искусство. Когда он предложил ей позировать, Кругликова согласилась.
Портрет писался на квартире Н. А. Северцовой. Нестерову модель нравилась. Он работал с увлечением[220]. В середине июня 1938 года портрет был закончен. По окончании его Нестеров сообщал своей дочери В. М. Титовой: «Портрет всем очень нравится, да и я нахожу, что он вышел любопытней двух предыдущих (т. е. портретов Держинской и Шмидта). Очень уж модель интересная»[221].
Портрет Е. С. Кругликовой. 1938
Портрет Е. С. Кругликовой 1938 года был приобретен в Третьяковскую галлерею. Однако, несмотря на сознание своей удачи, Нестеров вновь обращается в следующем, 1939 году к новому портрету Е. С. Кругликовой[222].
Второй портрет Е. С. Кругликовой был окончен уже в конце июня 1939 года, а вскоре, к глубокому удовольствию самой модели, приобретен в Русский музей. Нестеров был им доволен больше, чем первым, считал его лучшим, был доволен тем, что написал его.
Портрет Е. С. Кругликовой. 1939
История этих портретов, созданных на протяжении двух лет, очень знаменательна. Она отражает поиски Нестерова в этот период.
Портрет Е. С. Кругликовой 1938 года построен на передаче резкой характерности модели. Острый угол согнутой в локте руки, нога, закинутая за ногу, нервные движения пальцев, держащих тонкую и длинную папиросу, придают подвижной фигуре устремленность. Эта устремленность как бы вся сосредоточилась в лице с крупными и подвижными чертами, в живых глазах, в полуоткрытом рте, в волнистой пряди седых волос, спадающей на большой лоб, с резкими складками над переносицей. Кругликова изображена в момент беседы, остро занимающей ее, заставляющей ее столь подвижно и живо реагировать. Точно вторя этому движению, устремленному влево, в сторону собеседника, изогнут стебелек желтой розы, стоящей в тонком бокале у самого края рояля. Сочетание ярко-белого жабо, иссиня-черного костюма с более темным цветом блестящего черного лака рояля, с синеватой стеной, с голубовато-желтым офортом и желтой розой делает портрет изысканным по цвету. Колористическая гамма его выдержана в одном цветовом ключе — от иссиня-черного до голубовато-серого. Единственным цветовым акцентом является желтая роза, как бы олицетворяющая красоту и изящество модели. В первоначальном эскизе, сделанном углем, вместо розы помещена фарфоровая пепельница, не было в нем и цветного офорта, висящего на стене, с типичным для произведений Кругликовой мотивом Невы и Петропавловской крепости. В самом портрете художник уже пришел к опосредованной характеристике, близкой его работам 1930–1935 годов.
220
Нестеров писал своей дочери В. М. Титовой: «Модель очень интересная, острая, в ней есть что-то „птичье“» (цит. по кн.:
221
Цит. по кн.:
222
10 июня 1939 года Нестеров писал В. М. Титовой: «Я начал портрет со своей престарелой „Красавицы“. Она вся в белом, в золотистом жилете. Интересна, оживлена, а что из всего этого выйдет — посмотрим, увидим, недели через 2. Тогда и сообщим тебе» (цит. по кн.: