Друзья от души рассмеялись.
— Вот полюбуйтесь, нечего сказать — примерный католик! — сказала его жена.
— Никаких свечей! — упрямо повторил мистер Кернан. — Только не это!
Иезуитская церковь на Гардинер-Стрит была почти полна, и тем не менее каждую минуту боковая дверь открывалась, кто-нибудь входил и шел на цыпочках в сопровождении послушника по приделу, пока и для него не находилось место. Все молящиеся были хорошо одеты и вели себя чинно. Свет паникадил падал на черные сюртуки и белые воротнички, среди которых пятнами мелькали твидовые костюмы, на колонны из пятнистого зеленого мрамора и траурные покрывала. Вошедшие садились на скамьи, предварительно поддернув брюки и положив в безопасное место шляпы. Усаживались поудобней, благоговейно взглянув на далекий красный огонек лампады, висевший перед главным алтарем.
На одной из скамей около кафедры сидели мистер Кэннингем и мистер Кернан. На скамье позади сидел в одиночестве мистер Мак-Кой; на скамье позади него сидели мистер Пауэр и мистер Фогарти. Мистер Мак-Кой безуспешно пытался найти себе местечко рядом с кем-нибудь из своих, а когда вся компания, наконец, расселась, он весело заметил, что они торчат на скамейках, как стигмы на теле Христа. Его острота была принята весьма сдержанно, и он замолчал. Даже на него оказало влияние царившее вокруг благолепие.
Мистер Кэннингем шепотом обратил внимание мистера Кернана на мистера Харфорда, ростовщика, сидевшего в некотором отдалении от них, и на мистера Фэннингэ, секретаря и заправилу избирательного комитета, сидевшего у самой кафедры, рядом с одним из вновь избранных членов опекунского совета. Справа сидели старый Майкл Граймз, владелец трех ссудных касс, и племянник Дана Хогена, который должен был получить место в Замке. Дальше, впереди, сидели мистер Хендрик, главный репортер «Фримен», и бедняга О'Кэрелл, старый приятель мистера Кернана, который был в свое время видной фигурой в деловых кругах. Оказавшись среди знакомых лиц, мистер Кернан почувствовал себя увереннее. Его шляпа, приведенная в порядок женой, лежала у него на коленях. Одной рукой время от времени он подтягивал манжеты, а другой непринужденно, но крепко держал шляпу за поля.
На ступеньках, ведущих на кафедру, показалась массивная фигура, верхняя часть которой была облачена в белый стихарь. Сейчас же все молящиеся поднялись со скамей и преклонили колена, осторожно становясь на подложенные заранее носовые платки. Мистер Кернан последовал общему примеру. Теперь фигура священника стояла, выпрямившись, на кафедре; две трети его туловища и крупное красное лицо возвышались над перилами.
Отец Публдом преклонил колена, повернулся к красному огоньку лампады и, закрыв лицо руками, стал молиться. Через некоторое время он отнял руки от лица и встал. Молящиеся тоже поднялись и снова уселись на свои места. Мистер Кернан опять положил шляпу на колени и обратил к проповеднику внимательное лицо. Проповедник ловко завернул широкие рукава стихаря и медленно обвел глазами ряды лиц. Потом он сказал:
— «Ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде. И говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда вы обнищаете, приняли вас в вечные обители»[17].
Отец Публдом стал объяснять значение этих слов звучным, уверенным голосом. Это одно из самых трудных мест во всем Писании, сказал он, потому что очень трудно истолковать его правильно и понятно. На первый взгляд даже может показаться, что он не согласуется с возвышенной моралью, проповедуемой Иисусом Христом. Но, сказал он своим слушателям, эти слова несомненно обращены как бы специально к тем, кому суждено жить в миру и кто тем не менее желает жить не так, как сыны мира сего. Эти слова как раз для деловых людей. Иисус Христос, в совершенстве постигший все слабости человеческой природы, понимал, что не все люди призваны жить в боге, что, напротив, большинство их вынуждено жить в миру и в некоторой степени даже для мира; и этими словами он хотел дать им совет, рассказав для пользы их духовной жизни о тех корыстолюбцах, которые наименее всего пекутся о делах божьих.
Он сказал своим слушателям, что сегодня он пришел сюда не затем, чтобы устрашать их или предъявлять к ним невыполнимые требования: он пришел как сын мира сего, чтобы поговорить с братьями своими. Он пришел говорить с деловыми людьми, и он будет говорить с ними по-деловому. Если ему позволено будет выразиться образно, он сейчас — их духовный бухгалтер; и он хочет, чтобы каждый из его слушателей раскрыл перед ним свои книги, книги своей духовной жизни, и посмотрел, точно ли сходятся в них счета совести.
Иисус Христос — милостивый хозяин. Он знает наши грехи, знает слабости нашей грешной природы, знает соблазны мирской жизни. У всех нас бывали искушения, и все мы им поддавались; у всех нас бывали греховные соблазны, и все мы грешили. Но только об одном, сказал он, просит он своих слушателей. Да будут они честны и мужественны перед богом. Если их счета сходятся по всем графам, пусть они скажут:
«Вот, я проверил мои счета. В них все правильно».
Но если случится так, что в их счетах будет много ошибок, пусть они чистосердечно признаются в этом и скажут, как подобает мужчинам:
«Вот, я просмотрел мои счета. Я нашел, что в них много ошибок. Но милость божия неизреченна, и я исправлюсь. Я приведу в порядок мои счета».