Весь этот, может быть, несколько скучный экскурс в работу технической подкомиссии приведен исключительно для того, чтобы показать, насколько тщательно рассматривались возможные причины аварии. Время шло, а выдвинутые версии отпадали одна за другой. С технической точки зрения никаких зацепок обнаружить не удавалось.
Не сидели сложа руки и те, кому по роду службы было положено рассматривать версии, связанные с человеческим фактором. Пермская областная транспортная прокуратура вела параллельное расследование с целью установления, не съели или выпили ли члены экипажа перед вылетом чего неположенного, причем такого, что сказалось бы лишь через девять часов полета. На полном серьезе рассматривалась также версия о драке (!) на борту. Впрочем, ничего существенного установить не удалось.
А вот в техническом плане некоторые странности все-таки были. Долгое время не удавалось обнаружить обтекатель радиолокатора. Наконец, начали находиться его фрагменты (всего сумели найти и выложить на аналогичном обтекателе около 60% его поверхности). Композитный конус расслоился на внутреннюю и внешнюю части и был в буквальном смысле разорван в клочья. Потребовалось уточнить, мог ли сделать это набегающий поток. Поскольку данных о прочности этой детали Ан-24 не было, по заявке председателя комиссии в Киеве провели испытания. Их результаты говорили о том, что не имеющий повреждений и порезов обтекатель радиолокатора способен вынести скорость, сопоставимую со звуковой. Напрашивался вывод о том, что конус получил повреждения, которые и привели к его разваливанию под воздействием набегающего потока. Так на передний план вышла версия о гибели машины в результате попадания инородного тела.
Параллельно с отработкой версий об отказе управления рулями машина тщательно осматривалась на предмет выявления повреждений. Была тщательно обследована нижняя поверхность фюзеляжа, не пострадавшая при падении, но все подозрительные вмятины, как оказалось, имели исключительно «прижизненное» происхождение. Зато на левом борту след был весьма явным: между 7-м и 11-м шпангоутами, сразу за кабиной экипажа, отсутствовала не только обшивка, но и силовой набор фюзеляжа. Тяги рулей, проходившие по потолку, были разрушены в одном месте. Версия о взрыве и пожаре на борту была отброшена практически сразу: следов огня внутри обнаружено не было, а обследовавшие машину специалисты из ГосНИИГА следов каких-либо взрывчатых веществ на стенках переднего грузового отсека не нашли. Вследствие этого волей-неволей начала напрашиваться совершенно новая версия произошедшего: Ан-24 был поражен зенитной ракетой. Подрыв ее боевой части мог произойти на некотором расстоянии от левого борта, а эллипсообразная пробоина в обшивке могла быть следствием воздействия взрывной волны. Эта же волна могла перебить и тяги управления. Если данная версия верна, то после взрыва экипаж полностью утратил контроль над управлением. Что касается отсутствия записей на нити речевого накопителя, то высказывались предположения, что экипаж находился в состоянии шока, а на последней стадии падения (не будем забывать о перегрузке в момент полупетли) мог вообще потерять сознание. Впрочем, о последнем можно лишь догадываться. Не исключалось также и повреждение электрических коммуникаций на левом борту, из-за чего могла выйти из строя радиосвязь. Удалось с полной достоверностью установить лишь следующее: при извлечении из кабины тел членов экипажа руки командира удалось оторвать от штурвала с большим трудом… Но это не было трупным окоченением: подкожные гематомы (кровоизлияния) говорили о том, что кулаки были сжаты с огромной силой при жизни. Видимо, при перебитии тяг и потере управления Евгений Яковлевич, рефлекторно сжав ставший уже бесполезным штурвал, еще пытался бороться…
Естественно, что версия о пуске зенитной ракеты изначально быть выдвинута не могла. Просто никому не могло прийти в голову – всетаки «Аэрофлот», а не ВВС! – исследовать машину для отыскания на ней следов воздействия оружия. Происходи дело где-нибудь в Закавказье или под Мурманском – словом, вблизи границы – и версия о поражении ракетой могла бы прийти в голову руководству значительно раньше, но здесь, в глубине страны…
Помимо самой пробоины на расстоянии примерно 60-70 мм от ее края были обнаружены два следа инородной краски, четко выделявшиеся на обшивке, как будто кто-то пунктирно чиркнул по ней. Высказывалось предположение, что это мог быть след от стремянки какого-нибудь неосторожного техника, но эта версию отбросили: краска была зеленой, а не красной или оранжевой.
Рассматривая версию поражения ракетой, комиссия задалась естественным вопросом: по какой же причине был произведен пуск. Теоретически это могло произойти в случае отклонения машины от трассы шириной десять километров, но в таком случае диспетчер всегда предупредил бы командира корабля о выходе из коридора, тем более что пермские диспетчеры факта отклонения не подтвердили. Но подробного разбирательства не последовало – дальше начиналась неподконтрольная «Аэрофлоту» область.
Что касается осколков, которые могли попасть в фюзеляж и крыло, то их найдено не было. Во всяком случае, военные, с самого начала работавшие с аварийным самолетом, о них не сообщали.
Юбилей родной авиакомпании застал комиссию в Перми. Впрочем, прошел он совершенно незамеченным: пермский отряд практически никого на проводимые в связи с этим мероприятия не пригласил.
А через несколько дней после этого в Пермь на штабном Ил-14 из Свердловска по просьбе аэрофлотовского начальства прибыл для разбирательства генерал-лейтенант из штаба Уральского военного округа. Руководство комиссии собралось на очередное заседание.
Несмотря на щекотливость положения, встреча проходила в достаточно спокойной атмосфере. Представители ГВФ с помощью схем и диаграмм доказывали, что машина следовала строго по установленному маршруту (в частности, с этой целью из найденной в кабине записной книжки штурмана были изъяты и приложены к делу листки, на которых он производил необходимые расчеты) и огласили заключение о характере повреждений носовой части самолета, а генерал в ответ на это предъявил официальный акт, из которого следовало, что в ночь на 22 января ни ракетных пусков, ни полетов истребителей не проводилось.
В результате почти четырехчасового разговора руководство приняло решение работу комиссии прекратить. Официальной причиной назвали наличие глубокого снежного покрова на месте происшествия, затрудняющего поиски недостающих фрагментов машины 5* . По завершении работы всех бывших на тот момент в Перми представителей Северокавказского Управления собрали и настоятельно посоветовали не распространяться об увиденном и услышанном. Возможно, такие же «разъяснения» были проведены и с персоналом Уральского УГА.
В завершении всех работ тяги, с таким трудом снятые с машины и собранные на месте катастрофы, упаковали в ящики от вертолетных лопастей, погрузили в Ан-12 и в сопровождении группы краснодарских техников отправили на окончательную экспертизу в Москву. Сдача груза произошла в ангаре в Шереметьево, где уже лежала гора металлолома, в которой с трудом угадывались останки Ил-62 6* . Тяги были вновь тщательно исследованы уже в лабораторных условиях, и предварительный вывод о полном отсутствии следов усталостных разрушений подтвердился.
Несмотря на то, что большинство членов комиссии акта с выводами о причинах катастрофы так и не увидели, в Краснодаре последовал разбор полетов. На нем были добросовестно озвучены все версии произошедшего, рассмотренные комиссией, а также было подчеркнуто, что экипаж действовал правильно, и его вины во всем случившемся нет. А что еще оставалось говорить, если военное ведомство полностью отрицало свою причастность к произошедшему 7* ?
Как водится, средства массовой информации хранили молчание – писать об этом было не принято. Вместе со всеми отмолчался и орган Краснодарского крайкома КПСС «Советская Кубань», хотя происшествие унесло жизни как минимум пяти краснодарцев (и это лишь экипаж, не считая пассажиров 8* . Ни единым словом не обмолвился и рупор Северокавказского Управления гражданской авиации «Воздушный путь», а ведь на его станицах некролог был бы вполне уместен. И хотя весь личный состав и знал о пермской трагедии, ее истинные причины известны были далеко не всем.