Приняв восхваление, Катина мысленно накинула на цену еще один французский гривенник.
– Так я, полагаю, по семи франков за десять пудов не много будет? Это выйдет за двести тысяч пудов… сто сорок тысяч франков.
Майор изумленно на нее уставился. Переборщила, подумала помещица.
– Однако за крупную оптовую покупку полагается скидка, и я готова отдать за сто двадцать тысяч, – убавила она, оставляя некоторый маневр для торговли.
– Помилуйте, откуда я возьму столько денег? – рассмеялся командан. – Мне выдается небольшая сумма для расплаты с крестьянами – чтобы в населении не возникло враждебности из-за реквизиций. А все крупные запасы продовольствия и фуража, согласно приказу генерал-интенданта, подлежат безвозмездному изъятию.
– Что? – пролепетала Катина.
– Ничего не поделаешь, мадам. Вы завоеванная страна. Vae victis[1]. Коли мы стали бы всей Европе платить за прокорм, это Франции разориться. Однако вы не расстраивайтесь. Я выдам вам расписку. Когда окончится война и император возьмет с вашего царя контрибуцию, обращайтесь в наше интендантство. Может быть, что-нибудь и получите. А теперь прошу извинить. Мне нужно дать распоряжения касательно караульных постов и прочего.
Он приложил руку к козырьку, развернулся, но отошел недалеко.
Полина Афанасьевна была женщина выдержанная. За всю свою жизнь она взъярялась лишь несколько раз. Но в такие минуты слепла от бешенства и себя не помнила.
То же случилось и теперь.
От яростного тычка в спину майор споткнулся, полетел носом в мешки. Кивер покатился по земле.
– Вор! Мерзавец! Крыса! – задыхалась Катина, сопровождая каждый эпитет увесистой оплеушиной. Голова у Бошана моталась из стороны в сторону.
Сзади кто-то обхватил помещицу за плечи, оттащил.
– Сударыня, вы с ума сошли! – зашептал в ухо исправник. – Это же власть! Она шутить не станет! Они давеча купца Синюшкина за ругательство велели расстрелять!
Накинулись и солдаты. Крепко взяли Полину Афанасьевну за локти.
Майор поднялся. Лицо у него было в красных полосах, взгляд свирепый. Какому командиру понравится, что его при подчиненных лупят по щекам?
Но не раскричался, руками не размахался. На Катину не смотрел.
Приказал позвать какого-то капитана Мерсье. Прибежал офицер.
– Все запасы продовольствия из деревни этой помещицы реквизировать. Клаксэн!
– Слушаюсь! – вытянулся исправник.
– Где у них хранится продовольствие?
– Крестьянское зерно – по амбарам, помещичье – в усадьбе, на хозяйственном дворе. Всё покажу.
– Иуда, – бросила Полина Афанасьевна предателю.
– Забрать также всех лошадей и скотину, – распорядился майор. И пошел прочь, так и не удостоив свою оскорбительницу взглядом.
Глава XV
Урок цивилизованности
До деревни пришлось идти пешком – коляску с упряжкой французы тоже реквизировали.
На краю поляны помещица обернулась. Вокруг овсяного амбара, утраченного ее богатства, уже синела цепочка часовых. Все пехотинцы остались сторожить склад, конные с исправником порысили в сторону Вымиралова.
– Барыня, как же это? – растерянно спросил конюх. – Рыжуха ладно, она дура, но буланого ох жалко!
А Катина говорить не могла, ей свело челюсти.
Крики она услышала еще издали, на краю леса. Вышла на опушку, откуда открывался вид на луг и Вымиралово. По деревне метались маленькие фигурки – мужики с бабами, меж ними носились покрупнее, синие – конные французы. Ржали лошади, мычали коровы.