«Не будете ли добры ответить мне, какова судьба моих эскизов, проданных г. Дурову в Воронеж – отосланы они или еще в Петербурге? А если отосланы, то когда я могу получить остальные 25 рублей… Относительно эскиза “Вечер”, который я обещал Вам на добрую память, я думал, что Вы его заберете с собою по окончанию выставки, но случилось иначе и я боюсь посылать его к Вам – Вы, может быть, вовсе и не хотели бы его…» [29]
В следующем письме Григорьев констатировал печальный итог для себя и своих коллег: «Мы же ни денег, ни картин не получили. Как все это не основательно устроено». Наконец, уже в 1910 году Добычина самостоятельно приводила к Григорьеву коллекционеров, пытаясь выступить в роли посредника, но закончилось это их конфликтом с художником. Борис Григорьев, пытаясь выяснить причину гнева Надежды Евсеевны, писал:
«Теперь скажите, неужели, все-таки, причина – неуплата процентов за вещь, которую Вы мне не продали, а которую купил Коровин{6}, после трех раз, как вы заезжали с ним ко мне? И после того, как я эту вещь переписывал и переиначивал, жалея о том, что вещь не понравилась и добиваясь лучшего на этом холсте? Тогда Ваше обвинение меня в неуплате процентов было бы несправедливым и даже некорректным» [30].
На протяжении 1910-х годов Надежда Евсеевна продолжала сотрудничество с Григорьевым. Однако в 1916 году у них снова произошел конфликт, вероятно, опять на деловой почве, такой серьезный, что стороны решили обратиться к третьим лицам для улаживания дела. Николай Рерих был выбран в качестве суперарбитра в третейском суде. Григорьев на это сначала согласился, а потом выразил сомнения в беспристрастности Рериха, нанеся ему оскорбление. Неизвестно, как было улажено дело, но картины Григорьева выставлялись в бюро и в последующие годы.
Николай Кульбин. Автопортрет. 1913
Вологодская областная картинная галерея
Надежда Евсеевна обретала навыки сотрудничества с разными людьми. В обязанности секретаря выставки входила переписка с художниками и контакты с потенциальными покупателями, оформление продаж и ведение всех дел практического характера, от которых Николай Иванович Кульбин, с присущим ему энтузиазмом и восторженностью, был крайне далек. Именно поэтому Добычина стала необходима Кульбину для реализации его проектов. Отношения между ними с первых дней совместной работы были очень теплыми, дружескими. В 1909 году Кульбин подарил Надежде Евсеевне свою брошюру «Свободная музыка» с дарственной надписью: «Близкому человеку Надежде Евсеевне Добычиной. Крепко благодарный и любящий…»
Николай Кульбин. Портрет женщины (Н. Е. Добычиной). 1913–1914
Государственный Русский музей
Важно отметить, что Николай Иванович видел в Надежде Евсеевне не только аккуратного, обладавшего деловой хваткой помощника, но и единомышленницу, с которой можно было делиться идеями и планами, а иногда даже спрашивать совета. Находясь на даче в Куоккале летом 1909 года, Кульбин сообщал Добычиной: «…об искусстве еще не написал: жду Вас, чтобы изложить свои мысли, как мы условились…» [31] По рекомендации Надежды Евсеевны на даче он встречался с молодым художником Евгением Ширяевым{7}, с которым она, вероятно, могла познакомиться еще в Киеве. Николай Иванович продолжал сотрудничество с Народными университетами и прочил Добычину в председатели или по крайней мере в члены совета этой организации. Кульбин, обладавший невероятным красноречием и огромным энтузиазмом, не отличался крепким здоровьем, поэтому честно писал Надежде Евсеевне, насколько он в ней нуждается:
«Необходимо, чтобы Вы жили зимой в Петербурге. Это необходимо для моего здоровья, которое и вообще пошаливает. Между делом Вы вероятно уже исправили ответ о выставке? Скоро он мне понадобится для представлений его на I осеннем собрании [значок треугольника]. Получил письма от Вернера{8}, Городецкого и еще кое-кого. Может быть, устроим выставку осенью, если будет на то Ваша поддержка».
Вот так неожиданно, хотя и во многом благодаря стечению обстоятельств долго искавшая подходящее занятие Добычина нашла себя и область применения своих способностей, точнее – свое призвание. Самореализацию осложняла только неустроенность супруга. В 1906 году после ряда неудачных проб пера Добычин вновь записался в университет сразу на два факультета – юридический и филологический, вскоре остановился на юридическом, но параллельно посещал занятия в Археологическом институте. Кроме того, он вместе с Надей какое-то время слушал лекции в Вольной высшей школе (бывшие курсы Лесгафта). В 1908-м он попытался заняться рисованием и черчением для поступления в Институт гражданских инженеров. Надя, лелеявшая мечту о получении мужем диплома юриста, обрушила на него весь свой гнев и недовольство. Весной 1909 года Петру, работавшему контрагентом печати в товариществе «по торговле произведениями на станциях железной дороги», предложили повышение по службе при условии переезда в Москву. Петр, размышляя об этой возможности и думая о жене, писал ей:
6
Александр Александрович Коровин (1870–1922) – предприниматель, фотограф, коллекционер, один из постоянных клиентов Н. Е. Добычиной. В 1910-е годы Коровин приобрел ряд произведений Бориса Григорьева, художник был частым гостем в его доме и написал портрет хозяина в домашнем халате, хранящийся ныне в Государственном Русском музее, как и многие другие произведения из его собрания, национализированные в 1920 году.
7
Евгений Николаевич Ширяев (1887–1945) – живописец, график, сценограф. Окончил Киевское художественное училище (1910). Учился в Высшем художественном училище живописи, скульптуры и архитектуры при ИАХ (1910–1912). В 1920-х занимался сценографией в сотрудничестве с С. Ю. Судейкиным.
8
Михаил Евгеньевич Вернер (1881–1941) – советский кинорежиссер, художник и сценарист, один из организаторов и деятелей Украинского кинофотокомитета. В 1910–1915 годах работал художником-декоратором.