«…но здесь у тебя связи, знакомства, – терять это и заводить снова… хотя, несомненно, например, что тебе, с твоей инициативой, завести новые связи – плевое дело, несомненно, что и работать в тамошнем Нар. Университете, если бы ты захотела, всегда могла бы» [32].
В итоге все сложилось наилучшим образом: к осени, когда Надя возвращалась от родных, Петра вновь перевели в Петербург, где он возглавил местное отделение московской конторы, что позволило Добычиным поселиться в конторской квартире по адресу: Владимирский проспект, дом 2, квартира 18. Осенью и зимой 1909/1910 годов Надежда Евсеевна была постоянно занята различными проектами. По инициативе Виленского художественного общества выставка «Импрессионисты», показанная весной в Петербурге, в конце декабря открылась в Вильно. Экспозиция включала около 180 работ, среди них были произведения членов группы «Треугольник», а также картины братьев Бурлюков и еще ряда художников разных направлений. Для привлечения внимания местной публики была разработана образовательная программа, включавшая несколько лекций Кульбина. По свидетельству критиков, молодежь приходила послушать столичного лектора, однако широкого успеха эта инициатива не имела. С выставки была продана всего одна работа, тогда как в Петербурге весной 1909 года удалось продать несколько десятков произведений.
Последняя выставка художественно-психологической группы «Треугольник» прошла весной 1910 года. К этому времени от группы отделились Михаил Матюшин, Елена Гуро, Иосиф Школьник и Савелий Шлейфер. Они образовали собственное объединение «Союз молодежи». Матюшин объяснял позднее, что разрыв с группой Кульбина был вызван несогласием «с эклектичностью и врубелизмом лидера» [33]. Таким образом, открытость Николая Ивановича самым разнообразным проявлениям нового искусства и его очарование символизмом вступили в противоречие с устремлениями молодых авангардистов. Первая выставка «Союза молодежи» открылась 8 марта 1910-го и проходила практически одновременно с последней экспозицией «Треугольника». К своему выступлению Кульбину вновь удалось привлечь московские силы – художников объединения «Венок—Стефанос» (братья Бурлюки, А. Экстер, Л. Михневич, П. Коваленко), к которым присоединились В. Каменский, Е. Гуро, М. Матюшин, уже успевшие выйти из «Союза». По поводу этого воссоединения газета «Новое время» писала: «Года два назад (?) группы “Треугольник” и “Венок” устраивали отдельные выставки, но, потерпев неудачу, они теперь соединились воедино, рассчитывая под новым флагом “импрессионистов” заманить к себе сотню-другую неопытных зрителей» [34].
Надежда Евсеевна вновь занималась подготовкой выставки и поиском подходящего помещения. Как и в 1909 году, дом номер 1 по Невскому проспекту, на котором в итоге остановились организаторы, был недавно продан новому владельцу – Санкт-Петербургскому частному коммерческому банку – и ожидал реконструкции. Строительные работы по возведению дополнительных двух этажей к четырёхэтажному зданию начались в мае 1910 года, практически сразу после закрытия выставки. 1 марта Добычина получила официальный отказ градоначальника на свое прошение разрешить проведение выставки в этом доме. Однако уже 5 марта решение было изменено в положительную сторону: «По приказанию Г. Градоначальника секретарь выставки импрессионистов Надежда Евсеевна Добычина сим извещается, что к устройству в текущем сезоне в доме № 1 по Невскому проспекту выставки картин со стороны Г. Градоначальника препятствий не встречается…» [35] Накануне помещение успешно прошло освидетельствование Технического отделения Городской управы и было признано годным под экспозиционные цели. В этот раз организаторы придумали соответствовавший своим идеям выставочный дизайн: стены комнат, в которых разместилась экспозиция, были затянуты дерюгой, такой же материал использовали для обложки каталога, что выглядело вызывающе. Как вспоминала Добычина, еще до открытия выставки о ней шли всевозможные ироничные толки, предполагали даже, что по примеру французских провокаторов, выставивших на «Салоне независимых» картину, написанную ослиным хвостом, «русские импрессионисты» выкинут нечто подобное{9}. Организаторов это ничуть не смущало. И Николай Кульбин, и Давид Бурлюк с предвкушением ждали скандала и в некотором роде провоцировали его. В экспозицию была включена работа «неизвестного художника», однако члены жюри знали, что ее автором был не кто иной, как Борис Кустодиев, который тоже решил организовать розыгрыш. Картина висела в экспозиции, и скандал случился уже после завершения выставки, когда организаторы стали требовать, чтобы сам автор явился за своим шедевром, таким образом раскрыв «шутника». Кустодиев не явился, зато за работой к Надежде Евсеевне несколько раз приходила его жена Юлия и настойчиво просила вернуть ей вещь, но при этом отказывалась идти со своим вопросом к Кульбину.
33
Матюшин М. В. Русские кубофутуристы // Харджиев Н. И. Статьи об авангарде. В 2 т. Т. 1. М., 1997. С. 156.
9
На парижском «Салоне независимых» 1910 года была представлена полуабстрактная работа никому не известного художника JR BORONALI под названием «И солнце уснуло над Адриатикой» (журналисты окрестили ее «Закат над Адриатикой»). Вскоре после открытия Салона от имени художника Боронали был опубликован нарочито провокационный манифест выдуманной школы эксцессивистов (Excessivism), который явно перекликался со знаменитым манифестом футуризма Филиппо Томмазо Маринетти, вышедшим из печати годом ранее. Сам автор этой затеи писатель Ролан Доржелес очень скоро раскрыл провокацию и в доказательство продемонстрировал фотографию, на которой к хвосту осла действительно была привязана кисточка, и он, с помощью Доржелеса и его товарищей «работал» над произведением. Русская публика была осведомлена об этом инциденте. Он активно обсуждался в околохудожественных кругах как раз во время подготовки выставки Кульбина.