— Чертик из табакерки! — откликнулся он с улыбкой. — А как насчет того, чтобы впустить чертика в табакерку? В твою табакерку? — Он снова поднял ее и закружил. — Пошли?
— Нет уж, — улыбнулась она. — Поставь-ка меня. Ты же знаешь, мне надо поупражняться. Ну а потом… я, как тебе известно, не фригидна.
Он поставил ее на пол.
— Нет, но мне порой непонятно, как действует твой термостат. Ладно. Как скажешь, Пуантик. Твои желания — мои желания. Ты приготовь кофе, а Тингл пойдет потинглает.
Такого Кэрд тоже никогда бы не сказал. Как видно, исконный имидж все-таки потихоньку искореняется.
Надо это прекратить, подумал Кэрд. По крайней мере, снизить темп. Это знак, что Тингл маячит на пороге среды и может вылезти даже без моего ритуала. Только теперь не время экспериментировать. Слишком опасно.
— Ты ходил в туалет перед самым каменированием, — сказала Нокомис.
Ой-чой! И как это Тингл ее терпит?
Кэрд был рад, что не сказал этого вслух. Среде это междометие было незнакомо — в этот день в Манхэттене царили не китайские, а индейские и бенгальские традиции. Услышь это Нокомис, ее подозрения дошли бы до точки кипения.
— Да, и опять хочу, — сказал Кэрд. Он прошел по коридору в ванную, которая была справа, и сел на крышку унитаза. Он отметил, что вторничник забыл сменить туалетную бумагу — с катушки свисали три одиноких клочка. Но из-за такой мелочи не стоило оставлять на пленке выговор.
Кэрд закрыл глаза и ушел в мир, где не существовало ни звуков, ни трения. Перед ним в полную величину висел плотный, яркий образ его самого как Кэрда. Глядя на него, фигурально говоря, одним глазом, он обратил второй глаз, тоже воображаемый, вовнутрь. Поначалу этот глаз видел одну только тьму. Потом в ней возникло множество слабо натянутых линий, серых на черном. Они исходили из бездны в глубинах тела и уходили мимо глаза в бездну вверху. Кэрд выпрямил их так, что они туго натянулись и загудели от напряжения. Он еще растянул концы — не зная, где эти концы, собственно, находятся, — так, что стало казаться, будто линии, светящиеся теперь холодным огнем, вот-вот лопнут Кэрд включил нагрев — то есть начал подавать импульсы энергии в виде комет, каждый из которых ударял в свою линию и впитывался ею, хотя и не до конца. Оставшееся тепло скатывалось вдоль по линии, как восковые капли со свечи. Они сами выбирали, в какую сторону скатываться. Там, в голове у Кэрда, не существовало веса.
Ни веса, ни вкуса, подумал он. Хотя как знать. Эти, капельки были аппетитны, словно горячая подливка.
Силовые линии должны были подавить его, Кэрда, и вызвать к жизни Тингла, который, восстав из глубин сознания подобно духу Самуила, вызванного Эндорской волшебницей[2], обрастет плотью и займет свое место в своем законном дне.
Кэрд еще усилил натяг. Линии щелкнули и зазмеились, сверкая, во тьме. Они извивались туда-сюда, сталкивались, сливались — пока наконец не сплавились в одну стройную, длинную, светящуюся колонну. Она стояла торчком, то есть уходила из тьмы внизу во тьму вверху. Кэрд повернул ее под прямым углом к прежней позиции и закрутил так быстро, что колонна превратилась в размытый диск.
Другой глаз отметил, что образ Кэрда стал намного бледнее и съежился. Неудивительно — ведь тепло, подаваемое на линии, исходило от него. Теперь под ногами у захиревшего Кэрда возникли очертания люка. Иногда образ исчезал, взвиваясь вверх, как ракета, иногда сжимался в шар и укатывался по жёлобу с призрачными кеглями на другом конце. Сегодня он, стало быть, провалится в люк.
Глаз, наблюдающий за вращением сверкающего белого диска, видел, как диск вырезал из тьмы прямоугольную глыбу и начал обтесывать ее. Грубая фигура, возникающая из черноты, постепенно светлела, поглощая свет из диска. Чем больше она обретала форму, тем темнее становился диск.
Когда Тингл был почти совсем готов, первый глаз мысленно отдал команду, и образ Кэрда провалился сквозь пол. Линии, изображавшие люк, исчезли.
Теперь оба глаза сфокусировались на Тингле. Диск сжался и почернел, утратив весь свой накал и затупив свою кромку, а светящийся Тингл всплыл из мрака.
Диск исчез, и образ Тингла взмыл кверху с такой скоростью, что оставил за собой длинный, как у кометы, хвост.
Он обратил глаза наружу и поднял веки. Боб Тингл успешно приземлился с осадком Кэрда на дне. На девяносто восемь процентов он был житель среды, а на два процента — житель вторника. От Кэрда осталось достаточно, чтобы не забыть о манекене, все еще остававшемся надутым в каменаторе. Что будет, если Нокомис его увидит? Тингл не сумеет дать ей удовлетворительного объяснения — и правду тоже сказать не сможет. И угораздило же его когда-то ввязаться в эту затею!
2
Волшебница, вызывающая дух пророка Самуила по просьбе царя Саула (1-я кн. Царств, гл. 28).