— Как? — спросил он. — Только не говори, что я должен поверить в Бога и еще пять невозможных вещей еще до завтрака.
— До завтрака, грешник, нам никто времени не даст. Максимум до ужина.
— В черта я уже поверил. Дальше как? Ну, помог Он этим ребятам — спасибо огромное. Я без шуток, я благодарен. И за то, что деревня правильная, и за то, что знающий человек на месте оказался, и за то, что помогло… Но где Он был, когда какая-то паскуда Милену инициировала? Ну вот где? Я не в счет, я б его в той гостинице не услышал, хоть криком Он кричи. Но она-то, она ж золото была, а не женщина. Даже такая, как была… Где, к черту, ОН БЫЛ?
Монах показал на распятие, висящее над Игорем.
— Там. Понимаешь, такова цена нашей с тобой свободы. И ее свободы. У нас нет выбора — жить нам сейчас в мире со злом или в мире без зла. У нас есть выбор — занять какую-то позицию по отношению к этому злу. Либо это решение противостоять ему даже ценой жизни, либо это… Делийский пакт… Ты знаешь, что такое Делийский пакт?[73]
Он знал. Он был выше, много выше уровня сверстников: стереофильмы, моби, танцпол, игровые симуляторы… О-о, наш Игорек читает книги! Он мог разговаривать цитатами. С девушкой, которая не опознавала с ходу «Капитанскую дочку» и не могла подхватить игру, он даже не спал — ведь и в постели нужно о чем-то поговорить. А броская внешность и вызывающая восторженный писк профессия позволяли придирчиво выбирать из вешающихся на шею кандидаток…
Но что там — внутри? Где заканчиваются бесчисленные роли, сыгранные им для себя и других, и начинается настоящий Игорь?
— Договор, — сказал читавший книжки Игорь, — с крокодилом о том, кого ты ему сдашь сегодня, чтобы он съел тебя завтра. Я бы согласился с тобой, брат, — он изо всех сил постарался не подчеркнуть это слово интонацией, — в своем мире. В мире, где чудес не бывает. А вот в твоем, где одних вытаскивают, а других оставляют там, где никого оставлять нельзя… В твоем мире — извини.
— У нас с тобой один мир. То, что она с тобой сделала и что раньше сделали с ней, — это тоже чудо, только плохое, недоброе. И это тоже цена свободы. Ты не один. Каждый из нас, освободившись, оставил кого-то в тюрьме. Бог может все, грешник. «Все» — это следует понимать буквально. Но, по всей видимости, тебя Он очень настойчиво приглашает к соучастию. Ты был готов спуститься за ней в ад — поэтому именно тебе дано время на подготовку прорыва обратно. Понимаешь?
— А она… — Игорь облизал губы, — она спустилась за мной в ад…
— В твоей ориентировке сказано, что ты однажды бежал из-под стражи. Это она, да?
— Да. Понимаешь, она точно знала, что я промолчал. Меня бы не отдали в лабораторию, если бы считали, что я заговорю. — Он погрыз губы. — Я-то как раз в тот момент что угодно готов был сказать, чтобы меня напоили. Но видно, так сыграл им крутого парня, что убедил — и они меня списали. Она знала, что для нее опасности нет. И бросила все, чтобы не бросить меня.
— Ты понимаешь, что теперь твоя очередь? Тебе дан шанс. Тебе. Ты один можешь вывести ее из мрачного места, где плач и скрежет зубовный. Никого другого она не услышит и ни за кем другим не пойдет. Между ней и окончательной гибелью стоишь ты. Ну что, сложишь ручки и дашь себе провалиться к чертям в беспомощном состоянии? Они будут рады.
Наверное, это и есть «удар милосердия». Обиды не было. Может быть, потому что вода опять сомкнулась, а может быть, потому что на… физиотерапевта не обижаются.
Монах улыбнулся.
— Как себя чувствуешь? — спросил он. — Готов снять фиксаторы? Нам для начала нужно пережить это полнолуние. — Монах посмотрел на часы. — И ты сейчас должен решить, как для тебя лучше: в фиксаторах или на воле.
Любой, кто работал хоть цирковые номера, хоть трюки, знает, как опасно полагаться только на снаряжение. И как опасно не полагаться на него вовсе. А самое опасное — работать с непроверенной аппаратурой: никогда не знаешь, что она выдержит и когда подведет.
— Брат…
— Михаил, — напомнил тот.
— Брат Михаил… а какой у тебя стаж? Ты ведь уже давно человек. Ты меня вообще удержишь?
— Твои кости только что срослись, — сказал монах. — Соединительная ткань не затвердела. В случае чего я тебя сумею снова поломать. А подстрахует брат Мартин. Кстати, вот и он. — В дверь бункера решительно постучали, брат Михаил встал и открыл засов.