— Мне пойти поговорить с ним? — спросил Итон у Пану.
Было видно, как, несмотря на загар, побледнел капитан. Команда «Николаса» разбилась на маленькие группки. Люди шепотом переговаривались, бросали тревожные взгляды на воинов. Четверо островитян унесли труп Окоомы.
Когда Штольк перевел Пану вопрос Итона, тот побелел.
— Ни под каким видом не приближайтесь к Та-иню, пока он сам вас не позовет, — торопливо пробормотал переводчик. — Он сочтет это за оскорбление. Вы и ваши люди не должны никуда ходить, пока он не пожелает с вами говорить.
В тот вечер на ужин команде «Николаса» достались разве что объедки. Жители деревни сторонились пиратского лагеря и носили свои корзины к шатрам Та-иня. Однако никому из людей Итона и в голову не пришло возмутиться скудостью трапезы. Сгустились сумерки, а они все еще обсуждали, что будет дальше.
— Если бы нам удалось пробиться к кораблю, мы бы наставили на этих мерзавцев пушку, — сказал Штольк.
— Ну и чем мы с ними воевать будем? — немедленно спросили у него. Вопрос задал, конечно, все тот же старый лысый брюзга, которому как будто даже нравилось, что они так влипли.
— Кинжалами и дубинками! Изреель может нас повести. Мы все знаем, как он умеет драться, к тому же, у него есть палаш.
— Этого недостаточно. Видели, как этот владеет мечом?
Но Штолька было не так просто сбить:
— Предположим, нам удастся устранить охрану. И несколько человек доберутся до корабля и привезут наши мушкеты…
На этот раз возразил Итон:
— Их мушкеты — старого образца. Но все равно у наших людей в лодке не будет никаких шансов уцелеть. Они и половины пути до «Николаса» не успеют проделать, как их перестреляют.
Все замолчали. Потом заговорил Арианс:
— Может, попробовать потихоньку в темноте доплыть до корабля, поднять якорь и…
— И улететь на крыльях? — раздался голос из темноты. — Все наши паруса сейчас на берегу, и нам нужен лоцман, который провел бы нас через риф, а еще попутный ветер.
Планы спасения обсуждали до самого утра. Ничего не решили, кроме того, что, пожалуй, Та-иню лучше на глаза не попадаться.
Пробуждение было не из приятных: пираты сразу увидели рыбаков, суетившихся у самой воды. Под руководством буси они спускали на воду три самые большие свои лодки. Вскоре вооруженный отряд отправился на «Николас», и команда с берега смотрела, как чужаки хозяйничают на корабле.
— Эти свиньи, кажется, решили ограбить наш корабль, — с отвращением сказал Арианс.
Солдаты деловито расхаживали по палубе, и спустя немного времени пираты увидели, как они загружают тюки и бочонки в рыбачьи лодки и направляются обратно к берегу.
— Вот сволочи! Они украли весь наш порох! — воскликнул боцман. — Надеюсь, что он окажется слишком мощным для их допотопного старья и что их оружие разорвет к чертовой матери!
— Я все пытался вспомнить, где же видел их эмблему. Теперь вспомнил, — внезапно подал голос Штольк.
Те, кто стоял ближе к нему, выжидающе замолчали.
— Я видел его, когда работал на фактории голландской Ост-Индской компании в Ке-Шо.[15] Туда иногда приходили грузы из Японии. На некоторых ящиках были печати с крестом в круге. Тот же самый знак можно увидеть на больших кувшинах, в каких японцы хранят особо ценные товары. Верно я говорю?
Он посмотрел на Пану. Переводчик как раз подошел к команде «Николаса», и появился он от шатров Та-иня.
— Крест в круге — это мон, это символ клана Симадзу, — объяснил Пану. — Люди из клана Симадзу — владетели этого острова и многих других — всех островов, какие лежат к северу отсюда и до их родины, Сацума.
Наконец-то Гектор все понял. «Николас» наткнулся на остров, находящийся где-то между Японией и Формозой. Эту часть океана, известную своими рифами и мелями, мореплаватели обычно избегали. Вряд ли эти острова можно найти на какой-нибудь карте.
— Как далеко отсюда Сацума? — спросил Гектор.
— Плыть, по крайней мере, неделю, при попутном ветре, — ответил Пану через Штолька. — Симадзу запрещают чужакам высаживаться на своих островах. Люди, населяющие их, — подданные Симадзу.
— Точнее сказать, рабы, — проворчал Изреель.
— Та-инь следует закону собственного народа, — осторожно заметил переводчик. — По-другому он не может. Так велят ему долг и родовая честь.
— Довольно болтать о чести! — грубо прервал его Итон. — Мне наплевать, хочет этот дикарь разговаривать со мной или нет. Пойдемте-ка выясним, что он намерен с нами сделать.