Раскрывая причины установления советско-германского союза, Троцкий писал: «Этот союз был предвиден, в частности, автором этих строк. Но господа дипломаты, как и прочие смертные, предпочитают обычно правдоподобные предсказания верным предсказаниям. Между тем в нашу сумасшедшую эпоху верные предсказания чаще всего неправдоподобны. Союз с Францией, с Англией, даже с Соединёнными Штатами мог бы принести СССР пользу только в случае войны. Но Кремль больше всего хотел избежать войны… Достигнуть этого можно только дружбой с Берлином. Такова исходная позиция Сталина со времени победы наци» [588].
Троцкий указывал, что политическая стратегия Сталина, нашедшая отражение в заключении советско-германского пакта, не только контрреволюционна; она носит пораженческий характер, вступая в разительное противоречие с долговременными интересами безопасности СССР. В этой связи Троцкий ссылался на оглашение Димитровым вскоре после Мюнхенского соглашения календаря будущих завоевательных операций Гитлера. Согласно этому календарю (немногим разошедшемуся с действительным ходом событий), оккупация Польши приходилась на осень 1939 года. Дальше следовали балканские страны, Франция и Бельгия; наконец, осенью 1941 года Германия должна была напасть на Советский Союз. Троцкий высказывал уверенность, что это разоблачение гитлеровских планов, в основу которого, несомненно, положены данные советской разведки, было сделано по поручению Сталина. «Схему никак нельзя, разумеется, понимать буквально: ход событий вносит изменения во все плановые расчёты. Однако первое звено плана, оккупация Польши осенью 1939 года, подтверждается в эти дни. Весьма вероятно, что и намеченный в плане двухлетний промежуток между разгромом Польши и походом против Советского Союза окажется весьма близким к действительности. В Кремле не могут не понимать этого. Недаром там десятки лет провозглашали: „Мир неразделен“. Если, тем не менее, Сталин оказывается интендантом Гитлера, то это значит, что правящая каста уже не способна думать о завтрашнем дне. Её формула есть формула всех гибнущих режимов: „После нас хоть потоп“» [589].
В основе сделки двух диктаторов, подчёркивал Троцкий, лежали и сугубо материальные интересы. В СССР цены были крайне высоки и дефицит необходимых товаров был больше, чем в Германии. Германия обладала значительными преимуществами перед СССР в области техники. Но Советский Союз имел преимущества в сырье, без которого Германия не могла вести длительную войну [590].
Троцкий напоминал о неоднократных утверждениях Москвы, что антикоминтерновский пакт в действительности направлен против интересов Англии и Франции. За этими утверждениями стояли бесспорные реальности: «по существу Германия и Италия использовали до сих пор свой антикоммунистический блок гораздо больше против Запада, чем против Востока. Это совсем не значит, конечно, что завтра направление агрессии не будет на Восток» [591].
XXXVI
Секретный протокол
Изложенная в докладе Яковлева правовая и политическая оценка пакта игнорировала тот неоспоримый факт, что официальный договор и дополнительный протокол представляли собой единое целое или единый документ с несекретной и секретной частью. Яковлев же «расчленил» договор и протокол, рассматривая их порознь, отдельно друг от друга. Следование такой «методологии» привело его к выводу, что «сам по себе договор с юридической точки зрения не выходил за рамки принятых в то время соглашений, не нарушал внутреннего законодательства и международных обязательств СССР», а его содержание «не расходилось с нормами международного права и договорной политикой государств» — в отличие от секретного протокола, принятого «в обход внутренних законов СССР и в нарушение его договорных обязательств перед третьими странами» и тем самым являвшегося «изначально противоправным документом, выражавшим намерения подписавших его физических лиц» [592].
Содержащееся в докладе Яковлева утверждение о «безусловной возможности» подписания пакта о ненападении без дополнительного протокола относится к разряду схоластических суждений, «отвлекающихся» от реальной политической обстановки и намерений партнёров. Конечно, Гитлер охотно подписал бы пакт и без секретного протокола, т. е. без территориальных уступок Советскому Союзу. Но для Сталина эти уступки, собственно, и составлявшие содержание протокола, были той ценой, которую Гитлер должен был уплатить за неучастие СССР в блоке, направленном против германской агрессии. Касаясь причин заключения пакта, Ф. Гаус писал: «Заверения, полученные им [Сталиным] от Риббентропа и, соответственно, от Гитлера, убедили его в том, что Гитлер нападёт на Польшу, как только добьется советского прикрытия с тыла. Сталин, в противоположность Гитлеру, не сомневался в том, что Англия и Франция выполнят свои обязательства в отношении Польши. Поэтому возникновение войны между великими державами и Германией он считал обеспеченным» [593].