Риббентроп, в свою очередь, согласился с этими словами Сталина и поделился с ним особо доверительной информацией, сообщив, что «недавно Англия попыталась прощупать почву… Это пример типично английского глупого маневра». На это конфиденциальное сообщение Сталин откликнулся сообщением сверхконфиденциальным, сказав, что «упомянутым прощупыванием было наверняка то письмо Чемберлена к Фюреру, которое посол Гендерсон передал 23 августа в Оберзальцберге (ставка Гитлера.— В. Р.)». Таким образом, Сталин продемонстрировал свою информированность о строго секретном письме английского премьер-министра, которое всего несколько часов назад было передано Гитлеру. Известие о том, что советская разведка способна в тот же день передавать Сталину архисекретную информацию, не могло не поразить Риббентропа, а вслед за ним и Гитлера.
Весьма тёплый характер имел и обмен мнениями о предмете, самом щекотливом с точки зрения германо-советской «дружбы»,— Антикоминтерновском пакте. Риббентроп заметил, что этот пакт «был по существу направлен не против Советского Союза, а против западных демократий. Он [Риббентроп] знает и смог заключить из русской прессы, что советское правительство полностью признает этот факт». Сталин развил данную тему в том же ключе, заявив, что «на деле Антикоминтерновский пакт испугал главным образом финансовые и коммерческие круги Англии, а также мелких английских торговцев». Согласившись с этим, Риббентроп «шутливо заметил», что «господин Сталин наверняка напуган Антикоминтерновским пактом меньше, чем лондонское Сити и мелкие английские торговцы. Что думает об этом немецкий народ, явствует из шутки, которую придумали берлинцы, славящиеся своим острословием и юмором, и которая ходит уже несколько месяцев, а именно: „Сталин ещё когда-нибудь присоединится к Антикоминтерновскому пакту“» [608].
Едва ли эта «шутка» представляла собой зондаж позиции Сталина по данному вопросу. Тем не менее замечание Риббентропа, которое в то время не могло не показаться фантастическим и поэтому было выражено в форме «шутки», едва не стало реальностью спустя год с небольшим. Во время переговоров с Гитлером в ноябре 1940 года Молотов заявил, что «участие России в Тройственном пакте представляется ему в принципе абсолютно приемлемым», если будут «более точно определены цели и значение Пакта, особенно в связи с определением великого восточно-азиатского пространства» [609]. 26 ноября, т. е. через две недели после возвращения из Берлина, Молотов сообщил Шуленбургу о готовности советского правительства превратить тройственный пакт в пакт четырёх держав о политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи [610]. Эта акция не была осуществлена лишь потому, что в качестве её непременного условия Молотов выдвинул ряд неприемлемых для Германии новых территориальных притязаний.
В конце беседы Риббентроп ударился в рассуждения о том, как горячо немецкий народ приветствует соглашение с Советским Союзом. Сталин сказал, что «он охотно этому верит». Затем Сталин счёл нужным скрепить пакт ещё и своим честным словом. При прощании он обратился к Риббентропу со следующими словами: «Советское правительство относится к новому пакту со всей серьёзностью. Оно своим честным словом может заверить, что Советский Союз не предаст своего партнёра» [611].
Описывая свои впечатления от фотоснимка, на котором Сталин и Риббентроп пожимают друг другу руки, Троцкий замечал: «На лице Риббентропа больше уверенности. На лице Сталина за улыбкой кроется неуверенность и сконфуженность провинциала, который не знает иностранных языков и теряется при столкновениях с людьми, которым он не сможет приказывать, которые его не боятся» [612].
Не удивительно, что Риббентроп вернулся из Москвы с самыми восторженными впечатлениями о Сталине, которыми он не преминул поделиться со своими коллегами из окружения Гитлера. После восхищенных рассказов Риббентропа Розенберг записал в своём дневнике: «Большевикам уже впору намечать свою делегацию на Нюрнбергский партсъезд» [613]. Сам же Риббентроп в своих воспоминаниях упоминал о словах данцигского гауляйтера, сопровождавшего его в Москве: «Порой я чувствовал себя [в Кремле] просто среди своих старых партайгеноссен [товарищей по партии]» [614].
XXXVIII
Члены Политбюро охотятся
609
СССР — Германия. Документы и материалы о советско-германских отношениях с сентября 1939 г. по июнь 1941 г. Т. II. Вильнюс, 1989. С. 109.