Аллюзивный пласт «Руси» в изображении старгородских заговорщиков позволяет предположительно разрешить одну из загадок «Двенадцати стульев». Как известно, Ильф и Петров весьма «экономно» относятся к системе персонажей, крайне редко допуская на страницы романов ничем не мотивированных действующих лиц. А в эпизодах «Союза меча и орала» как раз есть исключение такого рода. Елена Станиславовна Боур решает при распределении мест в будущем правительстве замолвить слово за сына своей знакомой. «— Нельзя ли, — сказала она робея, — тут у меня есть один молодой человек, очень милый и воспитанный мальчик. Сын мадам Черкесовой…»
Создается впечатление, что имя сюжетно случайной, «нефункциональной» Черкесовой функционирует как указатель на роман «Русь»: соблазнительная Нина Черкасская принадлежит к числу самых запоминающихся героинь Романова.
Цитируя «Русь», Ильф и Петров совершенно снимают разницу «среднерусской» провинции Романова и Старгорода/Одессы: провинциальный город — везде провинциальный город.
Принципиально по иным законам изображена Одесса во втором романе дилогии. Вот экипаж «Антилопы» триумфально въезжает в город: «— Привет первому одесситу! — крикнул Остап, когда машина с тракторным грохотом пронеслась мимо Корейки. — Морские ванны еще работают? Бани Исаковича функционируют? Уже объявили Одессу вольным городом?»[237]
Это цитата из «Великого комбинатора», над которым Ильф и Петров работали в 1929 году и где Одесса названа собственным именем. Когда в 1931 году роман вышел под каноническим заглавием «Золотой теленок», вместо Одессы в тексте фигурировал Черноморец Тем не менее топоним «Черноморск», который, как уже указывалось, прилагался к Одессе еще у Шолом-Алейхема, совершенно прозрачен. Это не обобщенный провинциальный Старгород, но уникальная, всеми узнаваемая Одесса, так же легко узнаваемая, как если бы именовалась не «Черноморском», а «Одессой».
И «морские ванны», и претензии на звание «вольного города» — отзвук статуса порто-франко, который Одесса имела в 1819–1859 годы — не дают усомниться относительно того, в каком реальном городе оказались персонажи Ильфа и Петрова. Кстати, в реплике Бендера по версии «Золотого теленка» «бани Исаковича» — что напоминает по типу одесские реалии Старгорода, адресованные «своим», — заменены на общеизвестный атрибут родного города соавторов: «Городской театр функционирует?»
В «Золотом теленке» содержатся и другие «маркеры» Одессы. Черноморск основан в год основания Одессы — в 1794-м. Черноморск, подобно Одессе, — город порта и пляжа, Черноморская кинофабрика — Одесская кинофабрика «Украинфильм», «бронзовая фигура екатерининского вельможи, стоявшего посреди площади», — памятник О.М. Дерибасу.
Одесса — один из крупнейших юго-западных городов России — считалась своего рода «перекрестком культур», причем влияние еврейской культуры здесь было весьма заметно. А.М. Селищев, писавший о характерном для 1920-х годов процессе распада нормативных традиций русского литературного языка, указывал, что важная причина этого — негативное влияние «представителей Юго-западного края», а Г.О. Винокур, упрекая Селищева в «несколько болезненной склонности автора во всем усматривать влияние “представителей Юго-западного края”», открывал антисемитизм оппонента[238]. Не вдаваясь в подробности их полемики, отметим, что «юго-западной литературной школой» позже назвал писателей-одесситов (в том числе Ильфа и Петрова) В.Б. Шкловский, имея в виду, конечно же, не этническую общность, но сходство поэтики[239]. Так или иначе, но тема Одессы в литературе почти всегда связана с еврейской тематикой. Эту особенность Одессы/Черноморска соавторы передают в «Золотом теленке», неожиданно прибегая к актуальнейшим цитатам из Б.А. Пильняка.
237
238
239