Они, видимо, как следует набрались и на какой-то момент забылись.
— Майору не нужно бы так напиваться, — едко заметила мисс Прескотт. — Ведь у него давление.
К веселому столу подали новый запас пунша.
— Так приятно во всем разобраться, — сказала мисс Марпл. — Сегодня, когда я их встретила, я никак не могла понять, кто из них на ком женат.
Наступило короткое молчание. Мисс Прескотт многозначительно кашлянула.
— Ну, что касается… — начала она.
— Джоан, — немедленно предостерег ее брат. — Я думаю, умнее будет не продолжать.
— Но, Джереми, я же не собиралась говорить ничего такого. Только в прошлом году мы почему-то думали — я и сама не знаю почему, — что миссис Дайсон — это миссис Хиллингдон, покуда нас не разуверили.
— Своеобразное впечатление, не правда ли? — невинно спросила мисс Марпл.
На какую-то секунду она встретилась глазами с мисс Прескотт, и между обеими леди вспыхнула искорка женского сговора. «В другой раз», — говорили эти глаза так ясно, как если бы слова были сказаны вслух, и человек, более восприимчивый, чем каноник, понял бы, что он здесь третий лишний.
— Мистер Дайсон зовет свою жену Лаки[3]. Это имя или прозвище? — спросила мисс Марпл.
— Трудно представить себе такое имя.
— Я как-то спросил его, — влез в разговор каноник, — а он мне ответил, что Лаки приносит ему счастье, и если он потеряет ее, удача от него отвернется. По-моему, очень милое объяснение.
— Он обожает всякие шутки, — парировала мисс Прескотт.
Каноник с подозрением на нее покосился.
В диком взрыве какофонии джаз-банд превзошел самого себя, и танцующие помчались по залу. Мисс Марпл вместе с остальными развернула стул, чтобы поглядеть. Танцы понравились ей гораздо больше, чем музыка: в движении ног, в ритмичном покачивании тел, как подумалось ей, была настоящая, пока не проявленная сила…
Сегодня вечером мисс Марпл впервые почувствовала себя как дома. До сих пор она забывала о своем обычном занятии — сравнивать новых знакомых с людьми, которых она знала раньше. Вначале, возможно, ее ослепила пестрота одежд и экзотика, но вскоре она уже сделала несколько интересных наблюдений.
Молли Кендал, к примеру, чем-то напоминала одну милую девушку, имени которой она не помнила. Это была кондуктор в автобусах, идущих от рынка. Всегда поможет вам при входе и никогда не отправит автобуса, пока не убедится, что вы благополучно устроились… Тим Кендал немного похож на метрдотеля из «Короля Георга» в Медчестере — такой же самоуверенный и озабоченный. (Она вспомнила, что у того была язва). Что до майора, так это просто копия генерала Леруа, капитана Флеминга, адмирала Уиклова, бригадира Ричардсона. Она поискала кого-нибудь поинтересней. Вот, скажем, Грег. С Грегом трудно — ведь он американец. Что-то в нем есть от сэра Джорджа Троллопа. Тот всегда на собраниях по гражданской обороне шутил без устали. Или, может, он напоминал ей мистера Мердока — мясника. У Мердока была довольно скверная репутация, но некоторые утверждали, что это всего лишь слухи, и что мистер Мердок любит сам их распускать… Лаки? Ну, это легко — Мерлин в «Трех коронах». А Эвелин Хиллингдон? Приспособить ее к кому-нибудь трудно. Такие сухощавые, закаленные англичанки могут быть кем угодно: леди Каролина Вольф, жена Питера Вольфа, покончившая с собой, или, скорее, Лесли Джеймс — такая спокойная была женщина, так редко проявляла свои чувства, а потом неожиданно продала дом и уехала без разговоров. Полковник Хиллингдон? С ним тоже непросто. Надо бы узнать о нем побольше. Никогда не знаешь, о чем думают такие уравновешенные мужчины с прекрасными манерами. Порой они вас очень удивляют. Майор Харпер, например, как-то взял и перерезал себе горло, и никто не знал почему. Мисс Марпл подумала, что она догадывалась, но полной уверенности у нее не было. Ее глаза остановились на мистере Рейфиле. Главное, что про него известно, — то, что он невероятно богат. Он каждый год наезжает в Вест-Индию, он почти парализован и похож на старого грифа. Одежда болталась на его сморщенном теле. Ему могло быть и семьдесят, и восемьдесят, и даже девяносто. Глаза его смотрели проницательно и злобно, его собственная личность подавляла вас, и начинало казаться, что мистер Рейфил имеет право хамить, если ему заблагорассудится.
Рядом с ним сидела его секретарь миссис Уолтерс. У нее было приятное лицо и волосы цвета соломы. Мистер Рейфил обращался с ней крайне грубо, но, казалось, она совсем не замечала этого. Она не была раболепна — скорее забывчива. Вела она себя как опытная сиделка, и мисс Марпл подумала, что, вероятно, так оно и есть.