Ганс Кон фальсифицирует ленинские тексты. В своей хрестоматии профессор заменяет традиционным отточием мысль В. И. Ленина, опровергающую домыслы Кона о большевиках — «врагах Запада».
И, разумеется, совсем не упоминает Г. Кон такие высказывания «врага Запада» о той же Китайской революции: «Не значит ли это, что сгнил материалистический Запад и что свет светит только с мистического, религиозного Востока? Нет, как раз наоборот. Это значит, что Восток окончательно встал на дорожку Запада, что новые сотни и сотни миллионов людей примут отныне участие в борьбе за идеалы, до которых доработался Запад»[9].
Уверяя далее, что русские большевики, действуя в духе «восточного тоталитаризма», не считались с волей народа, что Октябрьская революция была «навязана» ему силой, Кон превращает Ленина в бланкиста. «Доказательством» должны служить отрывки из статьи В. И. Ленина «Марксизм и восстание». При этом в публикации профессор заменяет традиционными тремя точками следующее высказывание Ленина: восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс, на революционный подъем народа, на такой переломный пункт в ходе революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая и когда всего сильнее колебания в рядах ее врагов. «Вот этими тремя условиями постановки вопроса о восстании, — указывал В. И. Ленин, — и отличается марксизм от бланкизма»[10]. Об этих трех отмеченных Лениным условиях Кон, дабы обвинить в бланкизме большевиков, предпочел сознательно умолчать.
Что же это такое? Как объяснить наличие подобных передержек у автора, утверждающего, что «первая задача историка — терпеливым и скрупулезным исследованием выявить истинные факты прошлого»?[11]Может быть, подобные «неточности» — лишнее доказательство того, что Ганс Кон — великий ученый? Ведь для многих из них характерна рассеянность, вошедшая в поговорку. Но известно, что эта рассеянность относилась к чему угодно, но только не к предмету их научного исследования. Наоборот, потому-то эти люди и оказывались рассеянными в обычной жизни, что они были слишком сосредоточены на своем предмете. Из жизнеописаний крупнейших ученых известно, с какой невероятной скрупулезностью они собирали, проверяли и перепроверяли факты. Каждая невольная, хотя бы одна единственная неточность была для них источником глубочайших огорчений. Обнаружив ее, ученый тотчас же спешил внести исправления. Он мог неверно понять, неправильно объяснить те или иные факты, но для него абсолютно недопустимым было сознательное их игнорирование или нарочитое их искажение. Многие факты могли ему «не нравиться», но и это никогда не служило предлогом для их извращения. Так создавалась одна из самых привлекательных и глубоких традиций в науке — традиция научной добросовестности.
Но когда мы обращаемся к трудам Ганса Кона по русской истории, то «неточности» представляются не исключением, а правилом, оказываются не случайностью, а системой. То, что доказывает американский профессор, и то, как он это делает, одинаково стоит вне всякой науки. Ганс Кон «тоже» сосредоточен, но только на одном: на искажении того, что он исследует. Президент Международного общества по изучению идей, призванного разрабатывать и углублять научную методологию, передергивает цитаты. «Великий социолог» занимается самыми мелкими подтасовками, и в этом может убедиться любой школьник[12]. И в добавление ко всему профессор еще уверяет, что особенностью олицетворяемой им «западной науки» является уважение… к объективной истине, отличающее ее от якобы «необъективного» марксизма!
Последнее заявление профессора Кона заставляет нас вспомнить эпизод, случившийся много десятилетий тому назад. Как известно, буржуазная наука после выхода в свет I тома «Капитала» пыталась сначала замолчать это произведение. Буржуазные профессора не писали о «Капитале» так, как они пишут о книгах Ганса Кона: «Одно из величайших творений современности», «работа, знаменующая эпоху». Маркс не был объявлен «одним из ведущих ученых современности». Ему не присваивали звания профессора, его не выбирали президентом международных научных обществ.
10
Сравните:
12
Здесь, пожалуй, уместно напомнить еще об одной стороне многогранной деятельности Кона. По свидетельству коллег профессор еще и "один из самых великих педагогов наших дней" (one of the greatest teachers of our days). Сам Кон тоже признавался: "Я люблю свой педагогический труд и контакт с молодежью". Однако самой чудесной чертой юности является непримиримость ко всякого рода корысти, любого рода лжи. И только скрывая свой подлинный облик от учеников, может наш "воспитатель" заниматься педагогической деятельностью. Он должен лгать не только в своих книгах, но и в колледже. Однако мы убеждены, что рано или поздно какой-нибудь воспитанник "великого педагога" узнает, поймет, увидит, что "король-то голый"! А, надо полагать, американские ученики, как и все другие, не любят хранить подобные тайны…