Несомненно, отражая в своей формуле этот объективный момент истории, Гизо совершил одну из самых распространенных ошибок: особые черты перехода от одной эксплуататорской формации к другой (более того, особые переходные черты Франции эпохи реставрации) он возвел в степень всеобщего закона истории.
Но были разные революции и разные традиции. Буржуазные революции, действительно, не отменили, а приумножили традицию эксплуатации и угнетения. Но совершенно иное дело — революции социалистические, которые бесповоротно рвут с подобными "национальными традициями", освобождая, закрепляя и развивая традиции совсем иные — традиции борьбы против всякой эксплуатации, против всякого угнетения. И если о буржуазных революциях Маркс говорил: "традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых", то к социалистическим революциям относятся другие его слова. Эти революции, говорил Маркс, могут "черпать свою поэзию только из будущего, а не из прошлого"[26]. И когда Кон, цепляясь за ошибку Гизо, ссылается на его слова, он попросту меряет социалистические революции на аршин буржуазных. Слова Гизо, верные только в отношении национальных традиций буржуазного общества, Кон пытается чисто софистически перенести на социализм.
Правда, в обыденном смысле говорят о сложившихся и устойчивых, почти "прирожденных", национальных чертах характера того или другого народа (их неправомерно смешивает с политическими традициями формула Гизо): систематичности и аккуратности немцев, деловитости американцев, широте русской души, сдержанности англичан и т. п. В таких определениях много правильного, хотя, разумеется, невозможно полностью раскрыть национальный характер с помощью двух-трех определений. Но и в этих национальных чертах нет ничего мистического. Их происхождение целиком объясняется реальными историческими условиями жизни наций. Кроме того, эти черты проявляются по-разному у представителей разных классов одной и той же нации. Эти черты, наконец, не остаются постоянными, они меняются.
Кстати, если говорить о постоянстве национальных традиций, Кон мог бы и не обращаться к Гизо, а привести другие, хорошо известные ему авторитетные слова: "Суждения наблюдателей относительно характера национальных групп всегда окрашены в различной мере политическими требованиями момента и сентиментальными чувствами автора. Кажется чрезвычайно сомнительным, имеет ли какую-либо научную ценность всякое утверждение о постоянном национальном характере". Автор этих справедливых слов — признанный знаток теории национализма, зовут его… Ганс Кон. Этот вывод он сделал в своей книге "Картина мира в исторической перспективе", вышедшей в 1942 г. Пару лет спустя, издавая свою "Идею национализма" и переписав туда весь этот абзац, он выбросил (притом без традиционного коновского отточия) выделенные нами слова[27](см. стр. 22–23). А жаль, они были бы великолепным эпиграфом к его позднейшим исследованиям "духа современной России", к доказательствам извечной "реакционности" национализма восточных стран.
Но мы несколько забегаем вперед. Вопрос о том, что говорил и писал прежний Кон и что заставило его столь радикально изменить свои взгляды, еще будет предметом специального разбора. Сейчас же нам еще предстоит познакомиться подробнее с коновской теорией идейных влияний.
Поскольку мир — согласно Кону — всегда делился на Запад и Восток, поскольку они-де "следовали в противоположном направлении как в своих политических идеях, так и в своей социальной структуре", то "вестернизация" — влияние "западного национализма", а точнее, английской либеральной идеи было и остается единственным фактором развития "отсталых" восточных стран.
27
Сравни