53. Состав мыслепреступления
В ходе нашего расследования обстоятельств и сути тайного мятежа, осуществлённого Автором против князя мира сего, нам уже неоднократно встречались признаки ещё более опасного умысла – скрытой пропаганды так называемого второго пришествия.
«В числе прочего» Автор вложил в уста главного героя, «что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть». Хотя всем и каждому известно: «На свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть…» (здесь достаточно подставить правильное имя и титул).
Эта попытка тем более удивительна в нашей стране, где «большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о боге». Непонятно, на что рассчитывал Автор, на какой отклик? Или может, мы возводим напраслину на писателя, честно выполнившего контракт на создание романа о сатане? В конце концов, сама постановка вопроса о втором пришествии настолько нелепа для прогрессивного ХХ века и очевидно, неизбежно, обязательно ещё более прогрессивного века следующего. Скрытые указания и головоломки, составленные Автором, настолько запутаны и неоднозначны, что нельзя ничего утверждать с уверенностью. Поэтому мы поступим так: сведём в единый реестр оставленные Автором указания на этот счёт, и предоставим уважаемому собранию присяжных судить, насколько подозреваемый виновен или нет.
Оставим в стороне донесения авторов других упомянутых нами вначале толкований, подтолкнувших нас к расследованию. Хотя в двух из трёх донесений сказано, что описанный в Романе «иностранный консультант» – это Иисус во втором пришествии. Казалось бы, Автор прямым текстом утверждает противоположное, но выстраивает целую систему признаков и доказательств вовсе не в пользу версии о пришествии сатаны. Точнее, не только сатаны, который обязательно присутствует, но и кого-то более могущественного, чем сильные мира сего.
Понятно, что при выдвижении столь серьёзного обвинения необходимо назвать мотив Автора и причину его скрытности. Таких причин может быть несколько. Во-первых, Автор, наученный опытом первого пришествия и печальной судьбой Иоанна Предтечи, вполне мог беспокоиться не столько за свою судьбу, сколько за судьбу своего Романа, которому, по его представлению, суждено стать новым «гласом вопиющего в пустыне». И ведь правда, в советской стране с тщательно вычищенным от христианских корней образованием и безбожной массовой печатью «роман о дьяволе» стал для многих в нашем поколении откровением об Иисусе и евангельских страстях.
Во-вторых, очень даже возможно, что Автор хотел, чтобы читатель научился доверять своим глазам, а не чужим словам и чужому восприятию – даже если это слова самого героя или восприятие любимой героини. «По плодам их узнаете их».[72] Нужно не только призвать к различению тьмы и света, но и научить, например, судить об источнике света по наличию тени. И лучше всего учиться этому заблаговременно, на примере наглядного пособия в виде книги, а не на своих ошибках, когда наступит действительно сложное время реального жизненного выбора. И тот, и другой мотив говорит о серьёзности, с которой Автор относится к этой древней сказке о грядущем светопреставлении. Но доказательством этого мыслепреступления должны служить только конкретные факты. Итак, по порядку обнаружения нами признаков «конца света» в тексте Романа:
Одним из первых мы обнаружили совпадение между мечтами Понтия Пилата, придумавшего хитроумный план спасения Иешуа, и реальной судьбой безымянного мастера. В дальнейших ершалаимских главах Автор пытается убедить нас, что Пилат имел возможность для спасения Иешуа и в ходе Казни. Как минимум, это говорит о ходе мыслей самого Автора, пытающегося найти выход из предполагаемой ситуации, которую уже до него обрисовал автор «Легенды о Великом Инквизиторе». Затем мы обнаружили явную параллель между первыми главами Романа и сюжетом канонических Евангелий. Отрезанная при участии комсомолки голова Берлиоза напоминает о судьбе Иоанна Предтечи, а преследующий Воланда Бездомный, который затем возжелает узнать, что было дальше, – это пародия на апостола Павла. В таком случае сам Воланд сопоставляется именно с Иисусом. То есть Автор начинает нас постепенно, издалека приучать к этой крамольной мысли. К этому можно добавить формулу: «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»,[73] применительно к Берлиозу и Бездомному, собравшимся обсудить образ Иисуса.