В метрической книге градо-тюменской Вознесенской церкви среди его восприемников от купели указаны: мещанский сын Иван Колмогоров, вероятно, двоюродный дядя — Иван Григорьевич, и ямская дочь — Парасковья Перепалова.
В раннем детстве Филимон переболел оспой, оставившей на лице заметные, но не уродующие его, вечные отметины. С малых лет в нём проявилась недетская серьёзность к заботам, быту и жизни семьи и какое-то упорство в мальчишеских делах, удивлявшее родителей. Ребёнок рос юрким и сильным. Самостоятельно выучился грамоте и первым проявил инициативу — отдать его в обучение. И не в Знаменское приходское училище, а сразу в старейшее 3-классное уездное, ставшее его университетом. Учился с желанием, пользой и охотой, освоив и арифметику, и «хождение на счётах».
Однажды сын увязался за отцом к дяде Василию, державшему в Зареке[13] кожевенное дело. Перебравшись через Туру по только что наведённому после паводка наплавному мосту и пройдя по улицам, унавоженным илом и высоренным одубиной, они вошли во двор, вымощенный тёсаными платами. К удивлению отца 12-летний Филимон, не торопясь в хозяйский дом, попросил отвести его в мастерские, стоявшие в глубине двора с отворёнными настежь воротами.
Степан Кирикович заметил, что сын совершенно спокойно реагировал на едкие, раздражающе крепкие запахи извести, дубильной кислоты, шакши и бог знает чего ещё, используемого в огромных количествах при выделке кож. Подростка не смущали ни сырость и грязь под ногами, ни вонь, исходившая от работающих мужиков, занятых мездрением, золением, дублением или сбивающих тупиками шерсть с мокрых шкур, разложенных на «кобылах».
Отец поспешил увести сына в чистую завозню, где двое работников занимались «бунчением»[14] кож, только что привезённых от надомников-отделовщиков. Жадно вдыхая запахи свежевыделанного товара, отдающего древесной корой, дёгтем, салом, воском, мылом и… сандалом, Филимон на цыпочках подошёл к стопкам кож разной меры на расчерченных мелом квадратах пола и, присев, уткнул в них своё лицо. При этом его руки, скользя по поверхности, бережно мяли и разглаживали готовый к упаковке драгоценный товар. Степан Кирикович и бунтовщики в недоумении наблюдали сцену… таинства рождения кожевенного мастера!
Так или примерно так и началась в Зареке взрослая жизнь будущего Первого кожевенника Тюмени, определённого осенью 1836 года учеником приказчика с жалованьем 4 рубля в месяц на хозяйском довольствии.
Потомок патриаршего стольника
Александр Фёдорович Байков (род. 1807) из семьи служилых дворян Псковского наместничества по достижении 13-ти лет был определён отцом-комиссионером в 1821 году в одно из лучших в России учебных заведений — Горный кадетский корпус в С.-Петербурге на Васильевском Острове.
Справка. Байковы (в старину Бойковы) — древний российский дворянский род 2- ой половины XVI—2-ой половины XVII веков. Записаны в родословных книгах Псковской, Тульской губерний. Герб Байковых[15] совершенно сходен с польским гербом Любич, к которому приписана польская фамилия Бойковских. Родословная представлена в Герольдию в 1797 году[16].
По одной из версий Бойковы появились в Москве на рубеже 1360/1370 годов, в свите князя М. Д. Боброка-Волынского (ок. 1340-после 1389), будущего воеводы великого князя Владимирского и Московского Дмитрия Ивановича.
В генеалогическом древе Байковых много славных имён начиная от городовых дворян, служивших «по выбору», до воевод, георгиевских кавалеров, дипломатов и… писателей. Мы упомянем из них только тех, кто так или иначе причастен к судьбам героев нашего повествования и к летописям первых сибирских городов — Тюмени, Тобольска, Тары, Мангазеи.
Уже в третьем колене родословной, ведущей своё начало от Якова Байкова и составленной в 1668 году в Поместном приказе,[17] мы встречаем стрелецкого голову в Торопце (1610-е гг.) — Исака Петровича. Его выдвижение в разряд московских дворян связано со временем польско-шведской интервенции — участием «в московском сидении», то есть в обороне Москвы от поляков при Василии Шуйском. В боярских книгах 1626–27 годов он числился уже служилым человеком по Московскому списку: с 1629 по январь 1631 года был вторым воеводой на Таре, с 1634 по 1635 — первым воеводой на Валуйках (близ Белгорода), где, по-видимому, и умер.
13
Кожевенная слобода возникла здесь на месте Татаро-Бухарской в середине 1760-х годов с разрешения Тобольского губернатора Д. И. Чичерина — «батюшки Дениса Ивановича» — после добровольного отъезда на правый берег Туры выше по её течению бухарцев, основавших там ряд родовых юрт. М. Рылов, «Кожевенные заводы Тюмени» в газете «Сибирь», № 23 от 6.06. 1876 г., Иркутск.
14
«Бунтить» — подготовить для продажи и скатать особым образом в тюк 10 готовых кож разной меры (от 8, 8 ¼, 8 ½… до 12 четвертей) с общим итогом ровно в 98 четвертей.
16
Лобанов-Ростовский А. Б. Русская родословная книга. Т. 1. 2-е изд. стр. 36, СПб., 1895 г.