27) Историк уверяет, что он слыхал от одного из знатных, по имени Валерий, известие о серебряных кумирах, посвященных богам для удержания варваров от нашествия. Во дни царя Константия, говорит он, когда Фракией управлял Валерий, ему было донесено о найденном кладе. Валерий, пришед к указанному месту, узнал от тамошних жителей, что это место священное и что тут же посвящены были богам кумиры по древнему обряду. Он донес о том царю и получил от него повеление забрать то, о чем доносил. Когда место было разрыто, то найдены три кумира, сделанные из цельного серебра. Они лежали по варварскому обычаю, с выдавшимися локтями, были одеты в варварскую пеструю одежду, имели головы косматые и были обращены к северу, то есть к стороне варваров. Недолго после взятия этих кумиров, спустя лишь несколько дней, первые готфы пробежали всю Фракию, а вскоре надлежало и уннам и сарматам напасть на Иллирику и на самую Фракию, ибо обряды посвящения совершены были между Фракией и Иллирикой. По-видимому, это число три было заговором или заклятьем против всякого варварского народа[270].
28) Историк, описывая свое плавание, говорит, что сильно страдал и бедствовал на море. Он пристал к Афинам и стараниями и усердием своим произвел то, что Леонтий, против воли своей, посажен на кафедру софистики[271]. Он говорит, что в Афинах никому, а особенно иностранцу, не было позволено носить тривон[272], если только это не было предоставлено ему мнением софистов и если совершаемые по законам софистическим обряды не утверждали за ним этого права. Обряды состояли в следующем: во-первых, приводимы были в общественную баню новоприезжие, и малые, и большие. Между ними были и такие, которые по своим летам были уже способны к ношению тривона. Этих последних приводящие их схоластики ставили на середину; одни забегали спереди и не давали им идти вперед, другие толкали и настаивали. Препятствующие кричали: «Ста, ста, у луи» (т. е. «стой, стой, не вымоешься»), а толкающие будто бы одерживали в этой борьбе победу в честь приводимого схоластика. После долгого спора, происходящего при упомянутых нами обычных словах, приезжего водили в баню, где он мылся, потом одевался и получал позволение носить тривон. Он выходил из бани в тривоне, всеми сопровождаемый, с отличным почетом и церемониалом[273]. Он назначал значительные суммы денег начальникам училища, называемым акромитами[274].
29) Вандалы называют готфов трулами, потому что они, терпя некогда голод, покупали у вандалов трулу пшеницы за один золотой. Трула не содержит в себе и третьей доли ксеста[275].
30) При нашествии вандалов на Испанию римляне искали убежища в укрепленных городах. Здесь они терпели такой голод, что были принуждены друг друга есть. Женщина, у которой было четверо детей, съела всех их, при съедении каждого из них оправдывая себя тем, что должна была кормить и сохранять остальных. По съедении всех она была народом побита каменьями.
31) Эвплутий, магистриан[276], послан был к князю (королю) готфов Валии для заключения мира и для получения Плакидии. Валия принял охотно предложение Эвплутия, и по отсылке к нему шестисот тысяч (мер) пшеницы[277] Плакидия была выдана Эвплутию и отпущена к брату своему Онорию.
32) В Афинах возник вопрос о склейке книг: желали знать меру клея. Вопрос разрешен Филтатием, другом историка, человеком, весьма сведущим в словесности. Отличившись таким образом, Филтатий почтен от граждан кумиром[278].
33) Сочинитель говорит много странного об Оасисе и благорастворенности воздуха в том краю. Не только не бывает там людей, страждущих падучей болезнью, но и приезжающие туда с этой болезнью освобождаются от нее по причине чистого воздуха. Он говорит об известных больших песках, о колодцах, вырываемых до глубины двухсот, трехсот, а иногда и до пятисот локтей и бьющих струю, которая разливается из самого устья колодца[279]. Земледельцы, принявшие участие в этом деле, черпают оттуда воду по очереди и орошают свои поля. На деревьях всегда плоды; пшеница здесь лучше всякой другой и белее снега; иногда ячмень сеется по два раза в год; просо всегда по три. Земледельцы орошают поля свои летом через три дня, зимой через шесть дней; оттого у них происходит хороший урожай. Небо никогда не бывает здесь облачным. Олимпиодор говорит о делаемых тут часах[280]. Оасис в древности был островом, но превратился в материк; этот-то Оасис называет Иродот островом блаженных[281]; Иродор, написавший историю Орфея и Мусея, называет его Феакидой[282]. Что Оасис был островом — это доказывает он, во-первых, тем, что к камням горного кряжа, направляющегося из Фиваиды к Оасису, прикреплены морские черепки и устрицы; во-вторых, тем, что тут в великом множестве рассыпаны пески и наполняют три Оасиса. Он также говорит, что есть три Оасиса, из них два больших, один внешний, другой внутренний. Они лежат один против другого. Пространство, отделяющее их, тянется на сто столбов. Есть и третий малый Оасис, в далеком расстоянии от двух других. В доказательство того, что Оасис был островом, автор говорит, что часто видны птицы, несущие рыб, и иногда остатки рыбы, из чего можно заключить, что море недалеко оттуда. Он же уверяет, что Омир ведет свой род от близкой к Оасису Фиваиды.
271
Судя по времени, это тот самый Леонтий, философ, которого дочь Афинаида, отличавшаяся умом, образованностью и красотой, окрещена патриархом Константинопольским Аттиком, наречена Евдокией и выдана замуж за Феодосия Младшего по воле Пульхерии (Лаббэ ссылается на Chron. Alex. и Феофана).
272
Тривон (τρίβων) был издревле у афинян наружным признаком философов и их учеников; позже, как видно из этого места, он обратился в студенческий мундир.
273
Мы видели, что для Эвнапия банный обычай был смягчен (см. наше предисловие к Эвнапию, с. 62).
274
’Ακρωμίται — речение, неизвестное древнейшим лексикографам, происходит, без сомнения, от древнего κρωμία или κρώμιον — «верх плеча, горы» (κρος и μος), стало быть, κρωμίτης — верхнее, главное, высшее лицо в училище, ректор (или его помощник).
275
Ксест, ξέστης — измененное лат. sextarius. Ξέστης (χει) κοχλιρια δύο, ατινες (чит. τινα) κα τρυβλία λέγονται (Oribasius De ponderibus et numeris; Paulus Aegineta 1. 8). Ξέστης Ρωμαϊκόν στιν νομα· τν γάρ παρ μΐν ξ ριθμν, τ κτον λέγεται στέξτον· δι δέ φωνίαν σέξτης ζέστης λέγεται κατ μετάθεσιν στοιχεοτω Φιλόξενος ν τ περ Ρωμαίων. Τροΰλλα, τροΰλα, лат. trulla — «чашка» (Ducang. G. Gr.) Так как ксест, или секстарий, равен полупинте, или полукружке, а трулла в это время была, говорит автор, меньше чем треть полукружки, то, значит, трулла пшеницы есть небольшая чашка пшеницы.
276
Μαγιστριανς, magistrianus, agens in rebus, officialis magistri officiorum — офицер, подчиненный магистру оффициев, принадлежащий к дворцовой роте, страже (Duc. G. Gr.).
277
Слово «мер» мы вставили по догадке; по-гречески же сказано просто 60 мириад пшеницы (σίτ ν μυριάσιν ξήκοντα), но какой меры, не видно.
278
Странным может показаться с первого взгляда, что в Афинах поставили статую человеку за такую, по-видимому, маловажную услугу. Но задача, о которой говорится, связана с возможностью лучше сохранять древние рукописи; и не подивимся, что в такое время, когда так напирала сила материальная, афиняне наперекор ей заботятся о сохранении древних памятников письменности.
281
Тот город Оасис, о котором Иродот говорит, что он по-гречески именуется островом блаженных (Μακαρίων νσος), отстоял от Фив на семь дней пути (песками). Иродота кн. III, гл. 26.
282
Этот историк Иродор, как полагают, не тот, которого сохранилось 64 отрывка (напечатанные К. Мюллером в Frag. Hist. Gr. II, 27—41). Не мудрено, что оазис, как место здоровое и плодородное, обобщено было до какого-то типического значения, так что греки прозвали его островом блаженных; с другой стороны, не мудрено и то, что в мифах представление об оазисе (острове блаженных) сливалось с представлением о Феакиде, или острове феакийцев, который так прославлен в «Одиссее» и так дорог англичанам (ныне Корфу).