– Ха! Нет, он просто очень сосредоточен, – ответил Крис. – Готовится к съемкам, вот и все.
Мы поднялись по старинной деревянной лестнице часовни и следующие пять часов снимали сцену с Вигго на крыше. Он вместе с исполнительницей главной женской роли повторял одно и то же, а Крис заставлял их слегка менять реплики. Стоял поздний вечер, ветер усиливался, и уже сильно похолодало.
– Я-то думал, кино – это круто, – сказал мне один из школьников, усталый и дрожащий от холода.
Я держал микрофон на длинном телескопическом шесте. Один из друзей Криса, тоже студент-киношник, спросил меня:
– Ты работаешь ассистентом-крановщиком?
– Ассистент-крановщик – это кто? – спросил я в ответ.
– Ха, значит, нет, – ответил он и ушел.
В час ночи, после того как мы сняли сцену несколько десятков раз, Крис объявил: «Все, съемки закончены». Мы все поаплодировали сами себе – мне раньше такого делать не доводилось.
Я подошел к Вигго, который за весь вечер так ни с кем и не заговорил.
– Хорошая работа, Вигго, – сказал я, протянув ему руку. Он пожал ее, напряженно взглянул мне в глаза и ответил:
– Правда?
Глава третья
Ночные движения
– Нельзя быть диджеем в Нью-Йорке и жить в Стэмфорде, – сказал мне Дамьен, и он был прав.
– Но у меня нет денег, чтобы жить на Манхэттене, – пожаловался я.
– Ну, тогда переезжай в Нью-Йорк и найди больше диджейской работы, – сказал он.
И он снова был прав. Я был испуган и беден, но он был прав. Так что мы с ним начали расчищать мое маленькое гнездышко на заброшенной фабрике. Оставив только фанерные стены и дверь из заброшенного дома, я упаковал все свое имущество в мамину машину и переехал в Нью-Йорк с Дамьеном, его девушкой Алиссой и нашим другом-диджеем Роберто.
Я познакомился с Дамьеном пару лет тому назад в клубе для всех возрастов в Гринвиче, где работал диджеем. Он был высоким и светловолосым и хотел стать художником. Он курил дорогие британские сигареты и всегда носил черную одежду а-ля «новая волна». Все поклонницы «новой волны» в Коннектикуте были в него влюблены. Ему не хватало денег, чтобы поступить в художественную школу, поэтому он ходил по картинным галереям, пытаясь понять, как люди рисовали в восемнадцатом веке. Его девушка Алисса была высокой и худой как богомол моделью-азиаткой, только что окончившей Колумбийский университет. Наш друг Роберто был хип-хоп-диджеем, его родители торговали современным искусством. Роберто ходил на свидания с прекрасными женщинами, диджеил в хип-хоп-клубах в центре города и проводил отпуска на юге Франции на семейной вилле.
Несколько недель назад Алисса стала искать съемное жилье в журнале Village Voice. Ей приглянулся двухквартирный дом на углу Четырнадцатой улицы и Третьей авеню с тремя комнатами и большой гостиной за 1200 долларов в месяц. В нижнем Манхэттене была куча дешевого жилья, потому что он был грязным и опасным местом, и там почти никто не хотел жить.
Дамьен и Алисса пребывали в каких-то странных, но отношениях, поэтому забрали себе самую большую комнату, в подвале. В этой «спальне» не было света и пахло дешевыми стройматериалами и плесенью. Поскольку там постоянно царила темнота – или, может быть, потому что они ненавидели друг друга и страдали от депрессии, – Алисса и Дамьен обычно спали до трех-четырех часов дня. У Роберто было больше всего денег – он работал диджеем, а его родители владели виллой и галереей, – так что он забрал себе большую комнату в дальней части квартиры, в которой даже светило солнце, примерно полчаса в день.
Я был самым бедным из всех, так что мне досталась самая маленькая комнатка, которая, впрочем, все равно была больше, чем мой кубик в сто квадратных футов на заброшенной фабрике. Полы в моей новой комнате были покрашены в серый, стены – в выцветший зеленый, а два грязных окна выходили на замусоренную вентиляционную шахту между нашим домом и соседним. Мои ящики с книгами («Звездный путь», Артур Кларк, Кьеркегор) стояли на полу, а пластинки и диски (Joy Division, Деррик Мэй, Public Enemy) валялись в углу. Я снял двери с большого шкафа и установил в него свою маленькую MIDI-студию. Денег на кровать у меня не было, так что мой двухместный матрас лежал прямо на полу. В квартире пахло мусором, не было света, а по соседству были наркопритон и мексиканский ресторан, где готовили кучифритос [4], но мне даже это казалось раем.
Я был самым бедным из всех, так что мне досталась самая маленькая комнатка, которая, впрочем, все равно была больше, чем мой кубик в сто квадратных футов на заброшенной фабрике.
Нью-Йорк уже давно был для меня «темным городом на холме», затянутым тенями, зловещим, но идеальным. Я родился на 148-й улице в Гарлеме в 1965 году и очень долго жил в Коннектикуте, мечтая вернуться в Нью-Йорк – словно почтовый голубь, скучающий по далекому дикому острову, откуда он родом. Перестрелки между бандами, СПИД и передозировки наркотиками были для нас не просто заголовками в таблоидах – у всех нас были знакомые, которые погибли в Нью-Йорке слишком молодыми. Тем не менее Дамьен, я и наши соседи поселились в грязном эпицентре самого удивительного города на планете.