— Ты, ты смел ослушаться моего приказа, — накинулся на Вольфганга архиепископ. — Негодяй, поедаешь мой хлеб, а развлекать идешь других!.. Завтра же отправляйся в Зальцбург и жди там моих приказаний!..
— Ваше преосвященство, но я не могу уехать… У меня работа, уроки… Мои издатели…
— К чорту твою работу. У тебя может быть только одно дело — служить мне. Болван! Олух!
— Насколько я понимаю, ваше преосвященство, вы недовольны мною?
— Что, угрозы? Ты… ты… угрожаешь мне? Вон, подлец! Я не желаю иметь дело с бездельниками.
— И я не желаю иметь дело с вами.
— Убирайся вон!
— Прекрасно, я завтра подаю в отставку.
Моцарт, едва сдерживая себя, вышел из комнаты. Но за дверью спокойствие его оставило — он весь горел, дрожал всем телом и, шатаясь, брел по улице точно пьяный.
На следующий день он поднялся наверх, в покои архиепископа, чтобы подать прошение об отставке. На лестнице его встретил придворный церемониймейстер граф Арко.
— Как, ты еще здесь, щенок? — грубо крикнул граф и схватил Моцарта за воротник кафтана. — А ну-ка, убирайся, — и пинком ноги граф Арко толкнул Моцарта с такой силой, что он упал.
Едва помня себя от стыда и гнева, Моцарт выбежал из дворца. В тот же вечер он перебрался в маленькую комнату у вдовы Вебер, и вечером, сидя со старушкой и ее дочерью Констанцией, рассказал им обо всем, что произошло с ним во дворце архиепископа.
— Я — не князь и не граф, фрау Вебер, но благородства во мне больше, чем у всех у них вместе взятых…
7. В расцвете славы
— Констанца, моя милая Констанца, теперь я свободен, свободен, как птица! Ты понимаешь, что это значит? Я не завишу ни от архиепископа, ни от графа Арко, я могу писать и играть когда мне угодно, идти куда хочу, даже в Пратер,[2] в мой любимый кабачок «Трех лебедей», где вино так сладко и где можно веселиться до утра…
— И, главное, не подметать покоев его преосвященства архиепископа или убирать со стола графа Арко, — добавила Констанца, молоденькая девушка, с живыми черными глазами и приятным мягким голосом.
— Но все же, Вольфганг, — продолжала она, — ты не очень-то увлекайся своей свободой… Дай-ка мне твою записную книжку!
Констанция Моцарт (жена композитора).
Моцарт протянул девушке маленькую памятную книжку, где на первой же странице мелким почерком был записан распорядок дня Моцарта.
— Вольфганг, ты что, с ума сошел? Ведь сегодня первое представление твоей оперы!..
— Помню, помню… Сегодня, 12 июля, — «Похищение из Сераля», — завтра концерт у Голицына, через 2 дня — академия у графини Тун, 16 июля — трио у Сальери, а 20 июля я играю во дворце мой новый концерт… А вот здесь, ты разбираешь, что здесь написано?.. А ну-ка прочитай!
Вольфганг протянул девушке записную книжку. Констанца посмотрела на запись и густо покраснела.
— Ага-га! Теперь ты забыла! Ну, так я тебе прочитаю: «3 августа — наша свадьба».
— Вольфганг, меня очень огорчает…
— Что? Наша свадьба? — со смехом перебил ее Моцарт.
— Да замолчи же, говорун! Меня огорчает отношение твоего отца к этой свадьбе. Ведь он против нее, и ни за что не хочет, чтобы я стала твоей женой…
— Нет, Констанца, не то! Отец против свадьбы, потому что считает меня недостаточно обеспеченным. Ты ведь знаешь, он человек старых правил, и все время твердит мне: «Если у тебя нет твердого положения и жалованья, ты не имеешь права жениться». Только поэтому он и сердится на меня… Но он очень добрый старик, и после свадьбы мы непременно поедем к нему… А теперь, пора одеваться. Мне надо поспеть в театр раньше начала… Там ждет меня Сальери… Надо подготовиться, ведь сегодня будет присутствовать сам император.
— Не нравится мне твой Сальери… Что-то у него всегда на уме недоброе… Говорит вслух льстивые слова, а сам смотрит волком… Весь черный, глаза злые-презлые.
— Тебе, Констанца, сегодня никто не нравится, — донесся из другой комнаты голос Моцарта, переодевавшегося к вечернему выступлению. — И отец нехорош, и Сальери злой… Нет, ты просто брюзжишь. Пожалуй, повеселеешь после оперы. Ну, до скорого свидания, — закончил Моцарт, входя в комнату и нежно целуя свою невесту, — я жду тебя…
И быстрым шагом Моцарт выбежал на улицу…
Большой зал венской оперы весь залит огнями нескольких тысяч свечей. Представление еще не началось, но уже не было ни одного пустого места: вся венская знать, все профессора и знатоки музыки пришли, послушать новую оперу прославленного композитора Моцарта. Ждали лишь императора, чтобы начать увертюру. У дверей императорской ложи стояли два одетых в черное придворных.