Одно из полученных писем, доставивших мне особое удовольствие, я воспроизвожу здесь, чтобы продемонстрировать ту доброту и участливость, которые всегда отличали отношение принца Уэльского[24] к молодежи.
Мальборо-Хаус
Апрель 22/98
Не могу удержаться, чтобы не черкнуть Вам несколько строк с поздравлениями по поводу успеха Вашей книги! Я прочитал ее с огромнейшим интересом и считаю, что содержащиеся там описания и сам язык ее превосходны. Книгу читают все, и, кроме похвал, других отзывов я не слышал. Вкусив настоящего живого дела, Вы захотите вкусить еще и, несомненно, воспользуетесь случаем заслужить Крест Виктории, как заслужил его Финкасл; но я надеюсь, Вы не последуете его примеру и не оставите военную службу, как, к огорчению моему, намеревается сделать он ради членства в парламенте.
Впереди у Вас еще много времени, и Вам, несомненно, стоит продлить Ваше пребывание в рядах, прежде чем прибавить аббревиатуру Ч.П. к Вашему имени.
С пожеланием Вам успехов и всяческого процветания
Новых отпусков я не имел до тех пор, пока наша полковая команда игроков в поло не отправилась в середине марта на ежегодный Конный турнир. Мне посчастливилось пройти отбор, и в должный срок я очутился в Мееруте, крупном военном городке, где обычно проводились эти соревнования. Не подлежит сомнению, что среди команд-участниц наша была второй по мастерству. Поражение нам нанесли лишь победители турнира — знаменитые Даремские стрелки, единственный пехотный полк, когда-либо добившийся победы в борьбе за кубок конников. Они были несокрушимы. Им уступали все наши самые блестящие полки. Ту же участь разделяли и местные команды. Ни богатства Голконды и Раджпутаны, ни тщеславие их махараджей, ни искусство их великолепных игроков не могли противостоять этим неодолимым пехотинцам. Б истории индийского поло никто равных результатов не добивался. Победами своими они были обязаны уму и воле одного человека — капитана Делиля, впоследствии отличившегося при Галлиполи и в качестве командира корпуса на Западном фронте. Он муштровал и организовывал игроков и в течение четырех лет вел свою команду к абсолютному первенству на всех соревнованиях по всей Индии. Мы пали жертвой непревзойденной доблести этой команды в последний год ее поло-карьеры в Индии.
Меерут располагался в тысяча четырехстах милях к северу Бангалора и в шестистах с лишним милях от линии фронта. Отпуск наш истекал через три дня после финального матча, а чтобы добраться поездом до Бангалора, требовались как раз эти три дня. С другой стороны, доехать до Пешавара и попасть на фронт можно было за полтора дня. К тому времени я чувствовал такое отчаяние, что решился на очень рискованный шаг. Полковник Иэн Гамильтон наконец оправился от своей травмы и вновь встал во главе бригады по возвращении ее из Тиры. Он пользовался высочайшим авторитетом в армии, был личным другом и боевым товарищем сэра Джорджа Уайта и сохранял прекрасные отношения с сэром Уильямом Локхартом. С Иэном Гамильтоном я находился в оживленной переписке, и он не оставлял попыток мне помочь. Сообщения от него не слишком вдохновляли. Места в экспедиционном корпусе были, но все назначения шли из Калькутты и только через ведомство генерал-адъютанта. Исключение составляла лишь личная свита сэра Уильяма Локхарта. С последним я не был знаком, как не были знакомы, насколько мне помнилось, и мои отец с матерью. Как же мог я в таком случае пробраться к нему, и тем более убедить его взять меня на одно из двух или трех столь вожделенных младшеофицерских мест в своем ближайшем окружении? Тем более что вакансий там и не было. А с другой стороны, полковник Иэн Гамильтон одобрял мое желание рискнуть. Он мне писал: