Несколько лет тому назад Тина умерла. Несмотря на то что мы общались куда реже, чем раньше, я благодарна ей за то, что она была в моей жизни. Па-Па говорил: «У этой Тины не все дома», – но мне кажется, что у нее с головой было лучше, чем у всех остальных. Она своим примером показала мне, что противиться мнению большинства и высказывать свое мнение – это нормально. Без нее я бы сейчас была другим человеком.
В те дни, когда мне не удавалось следовать совету Тины, я запиралась у себя в комнате или уходила в рощу рядом с нашим трейлером. Там, в деревьях, угнездилось мое убежище – игровой домик, который мне построил дедушка. Он постелил на пол линолеум, повесил занавески и даже провел электричество! Там я работала над своими дневниками и слушала на своем плеере альбом Аланис Мориссетт «Jagged Little Pill».[25] Я врубала по полную громкость песню «You Oughta Know»[26] и отчаянно подпевала.
Пой под музыку, даже если тебе медведь на ухо наступил (…мне вот наступил. Слегка).
Бывали дни, когда мне было совсем тоскливо, и я бралась за печеньки Little Debbie или пачку Cheetos. Я стыдилась того, что утаскиваю с кухни еду (мама однажды ужасно разозлилась, когда обнаружила у меня под кроватью заначку с арахисовым маслом и желе), но это помогало мне быстро избавиться от внутренней пустоты тогда, когда я волновалась или не чувствовала, что меня любят.
Иногда я задумывалась о том, насколько бы проще была жизнь остальных, если бы меня не существовало. Я не хотела больше терпеть издевательства в школе и могла часами плакать навзрыд, изливая свою тоску.
Вдоволь наревевшись, я обычно чувствовала себя гораздо лучше и снова могла полноценно взаимодействовать с окружающим миром. Я напоминала себе, что у меня есть мама, брат, дедушка и бабушка; они были для меня очень важны, и они меня любили.
Я припоминала, что вышла победителем из куда более серьезных передряг, и, погрузившись в свои мысли, гуляла вокруг рукотворного озерца, находившегося на участке Па и Ма, или каталась туда-сюда на велосипеде по гравийной дорожке, ведущей к нашему трейлеру. От свежего воздуха и солнца у меня обычно поднималось настроение.
В школе Уэст Джонс было неплохо. У меня была подруга по имени Мари, которая, как и я, была изгоем. Она была миниатюрной девочкой с оливковой кожей, брекетами и небольшими усиками на верхней губе, которые при определенном освещении выглядели очень даже пикантно. После уроков я приходила к ней в гости, и мы с ней дурачились на видеокамеру ее родителей (знаю, развлечение в стиле ретро!). Мы надевали кофты с открытыми плечами, украшали себя крупной бижутерией из магазина «Все за доллар» и пели песни Spice Girls и No Doubt на камеру. Я буду вечно благодарна за то, что тогда еще не изобрели YouTube.
Мое мнение нередко оказывается диаметрально противоположным мнению людей, рядом с которыми я провела свое детство в Миссисипи.
Мы с Мари вместе пели альтом в школьном хоре «Сингерс»,[27] с которым мы выступали на различных конкурсах по всему Миссисипи. Мы были не такими крутыми, как эстрадные команды – их стиль был ближе к тому, что показан в сериале «Хор»,[28] то есть им нужно было уметь и петь, и танцевать; зато мы шикарно исполняли рождественскую песню «Колядка колокольчиков»[29] и гимн штата Миссисипи.
В то время как эстрадный хор выступал в костюмах с блестками, нам сшили убогие черные юбки и кофты. Может, наш хор и считался занудным, но дети в хоре «Сингерс» были добрыми. Я была не единственной упитанной девочкой, и у нас царила атмосфера солидарности. Может, это звучит банально, но в хоре мы так увлекались пением, что могли быть собой. Мы классно пели, и никто не обращал внимания на другие наши черты.
Я старалась сильно не хвастаться нашими успехами, потому что церковь учила смирению – если Господь дал человеку талант, то он не должен использовать его для своего блага. В детстве эта мысль приводила меня в ужас. У меня был неплохой голос, но меня преследовал суеверный страх, что если я буду слишком много петь, то однажды я проснусь и обнаружу, что у меня пропал голос, – и буду я немой, как Ариэль в мультфильме «Русалочка» после того, как Урсула забрала ее голос.
Помимо пения в «Сингерс», я обожала играть в «Ромео и Джульетте» на занятиях по театральному искусству и зависала в компьютерном классе, пытаясь побить свой рекорд по скорости печати вслепую. Я преуспевала по тем предметам, которые были мне интересны, но у меня по-прежнему были трудности из-за проблем с концентрацией. Я витала в облаках на занятиях по предметам, которые меня не очень интересовали, и редко делала домашку. В то время как Тад приносил домой табели с блестящими оценками, мои успехи оставались неоднозначными.
29
Рождественская песня «Carol of the Bells» является американской адаптацией украинской народной песни «Щедрик» в обработке украинского композитора Николая Дмитриевича Леонтовича.