Она вышла в платье, в котором уехала из дома. С высокой талией и большими пуговицами. Только на этот раз обруч не схватывал волосы. Они обрамляли ее прекрасное лицо.
Руки она засунула в карманы.
— Зачем ты все это делаешь?
Ему хотелось тотчас же подхватить ее на руки, унести в лес и любить, любить, любить, чтобы у нее появилась на шее красная отметина, а в волосах запутались листья.
— Ты никуда не уедешь, Джейн. До тех пор, пока мы не попытаемся все уладить.
— Мы уже пытались, и не раз, но упускали каждую возможность.
— По моей вине. Обещаю, больше этого не повторится. Он поднялся с качалки и направился к ней. Инстинктивно она подалась назад, уперлась спиной в ограждение. Он заставил себя не приближаться вплотную. Никому не нравится, когда его загоняют в угол.
— Я люблю тебя, Джейн.
Если он ожидал, что от его признания она рухнет без чувств, то жестоко ошибся. Вместо того чтобы выказать радость, ее глаза стали еще печальнее.
— Ты не любишь меня, Кэл. Неужели ты сам этого не понимаешь? Просто для тебя пошла новая игра. Прошлой ночью ты наконец понял, что можешь проиграть, но ты по натуре чемпион, так что проигрыш для тебя неприемлем. Чемпионы ради выигрыша готовы на все, могут даже произнести слова, за которыми ничего не стоит.
Потрясенный, Кэл таращился на нее. Она ему не поверила! Как она могла подумать, что все это он проделывает ради какого-то выигрыша?
— Ты ошибаешься. Все не так. Это не пустые слова. Я действительно тебя люблю.
— Может, в эту секунду и любишь, но вспомни, что случилось после того, как ты увидел меня обнаженной. Игра закончилась, Кэл, и ты потерял к ней всякий интерес. То же самое происходит и сейчас. Если я соглашусь вернуться к тебе, ты точно так же потеряешь интерес и к этой игре.
— После того как я увидел тебя обнаженной, ничего не изменилось. Откуда у тебя эта безумная идея? — Он понял, что кричит, от раздражения ему хотелось орать еще громче. Ну почему он не может общаться с людьми, не повышая голоса?
Он с трудом сглотнул, почувствовал, как на лбу выступил пот, — Я люблю тебя, Джейн, а если я что-то решил, то навсегда. В этом мы схожи. Отзови своих сторожевых псов.
— Они не мои сторожевые псы, а твои! — Тут и она едва не сорвалась на крик. — Я пыталась отправить их по домам, но они не ушли. Они полагают, что понадобятся тебе. Тебе! Этан рассказывал мне душещипательные истории из твоего детства, Кевин подробно описал все твои подвиги на футбольном поле, даже те, что тебе еще предстоит совершить. Как будто меня это волнует! Твой отец ограничился твоими академическими успехами. Вот уж о чем я совершенно не хотела слышать!
— Готов спорить, моя мать меня не хвалила.
— Сначала перечислила все добрые дела, к которым ты имеешь самое непосредственное отношение. Потом поведала, как играла с тобой в «классы», но до конца не договорила, расплакалась и ушла. Я не знаю, что она в итоге хотела сказать.
— А Энни? Что сказала она?
— Что ты порождение Сатаны, и мне лучше уехать от тебя.
— Не могла она такого сказать.
— Может, другими словами, но сказала.
— Джейн, я тебя люблю. Я не хочу, чтобы ты уезжала. Ее лицо исказила гримаса боли.
— Сейчас ты любишь не меня, а вызов, который я бросаю тебе. Но на таком зыбком основании жизнь не построишь. — Она обхватила себя руками. — Последние несколько недель окончательно прочистили мне мозги. Я не знаю, как я могла даже подумать о том, что у нас может сложиться крепкая семья. Нельзя же постоянно ссориться. Тебе это по душе, но мне нужен человек, которому небезразлична я сама, а не процесс моего завоевания.
— При всех своих мозгах ты ничего не понимаешь! — Господи, он же вновь орет. Кэл глубоко вдохнул и понизил голос. — Почему ты не даешь мне шанса доказать, что мои слова не разойдутся с делом?
— Слишком серьезное принимается решение, чтобы полагаться на шансы.
— Послушай меня, Джейн. Что ты все о каких-то ссорах. Я тебя люблю и хочу жить с тобой до конца наших дней.
Она покачала головой.
Его пронзила боль. Он лезет из кожи вон, а она ему не верит. И он не знает, как убедить ее в своей искренности.
— Завтра я уеду, — мягко заговорила она, — даже если для этого мне придется призвать на помощь полицию. Прощай, Кэл. — Она повернулась и ушла в дом.
В отчаянии он зажмурился. Болело все тело, будто его долго и упорно били. Но он все равно не собирался сдаваться. Ни за что на свете.
И хотя он терпеть не мог публичных объяснений, он не видел другого выхода, как вынести полыхающий конфликт на суд родственников. Выпятив челюсть, он последовал за Джейн.
Глава 22
Энни уставилась на экран телевизора: на видеомагнитофоне стояла кассета с записью концерта Уитни Хьюстон[46]. Звук она выключила. Его родители сидели на диване и, взявшись за руки, смотрели друг на друга: прямо-таки просились на рекламный плакат, какие корпорация «Де Бирс» выпускает к очередной годовщине своего существования. Этан и Кевин устроились за столиком в углу: играли в карты. Все повернулись к вошедшему Кэлу. Джейн уже ретировалась в свою комнату.
Он чувствовал себя круглым идиотом, но знал, что реакция эта идет от гордости. А вот показывать свою гордость он как раз и не мог, если хотел, чтобы родственники поддержали его. Он даже старался не повышать голоса.
— Я говорю Джейн, что люблю ее, а она не верит в серьезность моих намерений.
Этан и Кевин смотрели на него поверх карт. Лоб матери прорезали морщины.
— Ты знаешь, что она любит танцевать? Не те танцы, что в моде у нас, а рок-н-ролл.
Он не знал, чем могут помочь ему эти слова, но на всякий случай запомнил их.
— Надоела мне вся эта суета! — Энни хлопнула по пульту дистанционного управления, выключая телевизор. — Джим Боннер, немедленно иди за Джейни Боннер и приведи ее сюда. Пора расставить все точки над i, и тогда в мой дом наконец-то вернутся покой и тишина.
— Да, мэм. — Улыбнувшись жене, Джим поднялся и вышел из гостиной.
Джейн оторвалась от чемодана и посмотрела на возникшего на пороге Джима Боннера:
— Что-то случилось?
— Ты должна выйти в гостиную и поговорить с Кэлом.
— Я уже говорила с ним. С меня хватит.
— Ты должна. Так считает Энни.
— Нет.
Его бровь изогнулась.
— Что ты сказала?
— Я сказала «нет»? — К сожалению, фраза прозвучала как вопрос, а не утверждение, но в этом мужчине и его изогнутой брови было что-то пугающее.
Он протянул руку в направлении гостиной. И Джейн не могла не сравнить его властный взгляд с другим, пренебрежительным взглядом, которым всегда удостаивал ее отец.
— Не о чем тут спорить! Марш!
Она уже хотела спросить, а не отшлепает ли он ее, если она не подчинится, но решила, что эта идея не из лучших.
— Джим, ничего из этого не выйдет.
Он подошел к ней, по-отечески обнял.
— Он имеет право высказаться. Он того заслуживает.
Она прижалась щекой к его рубашке.
— Он уже высказался на крыльце, несколько минут назад.
— Вероятно, сказать все он не успел. — Джим мягко подтолкнул ее к двери:
— Иди. Я — за тобой.
В комнате, при ярком свете, Кэл выглядел еще более страшным, чем на крыльце. Она отметила и глаза-щелочки, и стиснутые зубы. Ей хотелось верить, что трое мужчин придут ей на помощь, если он совсем уж выйдет из себя, но она предчувствовала, что на этот раз они скорее всего возьмут его сторону.
Кэл словно и не замечал ее, пока она шла к телевизору: искала место подальше от него, застывшего у двери на кухню. Обратился он к остальным, словно ее и не было:
— Начнем с фактов… Я люблю Джейн, и она любит меня. Я хочу, чтобы мы жили одной семьей, и она хочет, чтобы мы жили одной семьей. Вы все стоите у нас на пути.
Он замолчал.
Секунды текли. Одна за другой.
— И всего-то? — спросил Этан.
Кэл кивнул.
Кевин повернулся к Джейн:
— Слушай, Джейн, он говорит, что мы стоим на пути. Если б нас не было, ты бы ушла с ним?
— Нет.
— Извини, Бомбер. Ты должен придумать что-то еще.
Кэл злобно глянул на Кевина:
— А не убраться ли тебе отсюда? Тебя это никоим боком не касается. Я серьезно, Такер. Я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас же!