Джейн вздохнула и беспомощно пожала плечами.
— Наверно, так думает и мисс Хардин.
— Я думал, цыгане все время ругаются.
— Это решает дело, или нет? — Она улыбнулась мне особой улыбкой, в которой смешивалось удовольствие и соучастие.
Это взволновало меня, и я наклонился ее поцеловать. Она притянула меня к себе, и ее голая рука обвила мою шею. Когда я нагнулся ниже, она скользнула назад и потянула меня за собой. Через миг мы уже оба лежали на кровати. Я гладил ее плечи. Она вздохнула, это гораздо лучше, чем когда она шипит от раздражения. Но у нас была проблема — мы не понимали, что друг другу нужно. Поэтому, гладя ее руки, я спросил:
— Ты не возражаешь?
— Хм… нет.
Перейдя к ее шее, неторопливо подвигаясь к груди:
— А так?
— Прекрасно. Слушай, тебе не нужно письменное разрешение.
— Я на всякий случай.
Ее рубашка магическим образом распахнулась, когда я стал ласкать ее набухшие соски. Я сжимал ее бедра. Она прижалась ко мне, я опустил руку и стал ласкать ее большим пальцем.
Потом я вспомнил про пласировку. Мне хотелось сделать ей приятное.
— Повыше?
— Нет, так хорошо.
— А так?
— Да, я же говорю.
— А правее не надо?
— Нет.
— Сильнее?
Она вдруг сжала ноги, сдавив мне руку, как цветок в варенье.
— Майкл, это же секс, а не допрос.
— Извини.
Она милостиво разрешила мне продолжить. Через минуту я решил, что буду еще милее, и опустил голову ниже ее талии. Наверно, она не принимала душ с утра, и острый кошачье-рыбный запах окутал мое лицо. Но славному парню все по плечу, и я взялся работать языком.
— Ой, не надо… — прошептала она. — Я, наверно, там противная.
— Нмчм, — пробормотал я, прижатый к ней.
— Что? — Она приподнялась.
Я поднял голову. Мне хотелось быть милым и искренним.
— Ничего. Знаешь, не так уж все запущено.
— Спасибо большое.
— Да все нормально. — Я был готов вернуться к своему спелеологическому занятию, но она откатилась в сторону. — А теперь-то что?
Ее вздох был похож на пар, вырывающийся из трещины.
— Попробуем как-нибудь в другой раз, ладно?
— Попробуем.
В конце концов мы разошлись по своим половинам кровати и заснули.
Non coitus tristus est[9].
— Где мой синий зонтик? Алекс, Майкл, вы его не видели?
Джейн собиралась на работу, этот процесс нарастал лавинообразно, начинаясь спокойно и заканчиваясь безумной спешкой. У Джейн уходило пятьдесят минут, чтобы доехать до гигантского здания «Халдома» на 34-й улице, включая поездку до фэрчестерской станции и дорогу пешком от Центрального вокзала. Это был факт, и она могла бы рассчитывать время в соответствии с фактом. Но как бы рано она ни вставала, какая-то внутренняя пружина регулировала ее темп таким образом, что она двигалась все быстрее и быстрее, пока, подталкиваемая спешкой и железнодорожным расписанием, не вылетала из двери ракетой. Я всегда считал, что она нарочно создает напряжение, чтобы не расслабляться. Она признала, что, возможно, в этом есть смысл, но ничего не изменила.
Мне еще предстояло решить, работает ли моя стратегия. По-моему, то, что я стараюсь быть милым, временно смягчило Джейн, хотя иногда она выходила из себя. В прошлую пятницу, собираясь на званый вечер с сингапурскими гостями, она достала и приложила к себе длинное платье, темно-темно-синее, почти черное, и с сомнением поглядела на себя в зеркале. Потом она задала мне вопрос, который приводит в ужас всех мужей на свете:
— Что мне сегодня надеть?
Обычно я отваживался поделиться мнением, иногда даже доходил до того, что предлагал надеть платье другого цвета или фасона. Из-за этого у нас всегда происходили ссоры по поводу мужской безвкусицы, и вообще кто я такой, чтобы учить ее одеваться? Не сегодня, милая.
— Я считаю, — сказал я, обдумывая каждое слово, — что ты должна надеть то, что тебе нравится.
Она фыркнула:
— Не командуй, понятно? — и направилась в ванную.
Вот что делает с человеком давнишняя привычка. Я старался все это изменить. Иногда я мечтал о жизни, в которой Джейн была бы проституткой, а я бы потерял голову от ревности, или мне приходилось бы красть ради пропитания, а Джейн сходила бы с ума от страха, что я попаду в тюрьму. Такие отношения казались мне чистыми и страстными, по крайней мере, никто не мог бы обозвать их банальными.
Подготавливая кабинет для первого приема, я расправил андский тканый коврик и опустил жалюзи. Вид из окна, даже просто зеленая изгородь и боковая стена замка Стейнбаумов, отвлекал пациентов, которые должны сконцентрироваться на своих проблемах.