ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Утро наступало в пещере без особых приготовлений. Под плащпалаткой, что занавешивала вход, на месте черной зияющей пустоты возникла серая, со смутными признаками жизни, полоса. Все предметы, плоские ночью, теперь едва освещенные слабым светом, приобрели рельефность, а пространство — глубину.
Скоро, очень скоро серая полоса под плащпалаткой исчезла, будто ее унесло родниковой водой. Недавнюю пустоту заполнил серебристый туман. Светлые отблески запрыгали на глянцевой поверхности родника.
И вдруг лучи солнца ударили по плащпалатке и проникли в пещеру. Все вокруг Степана осветилось. Где-то поблизости засвистали вьюрки. Наступило утро.
Прошло много времени, а чужой все не вставал и не делал гимнастики. Такое случилось с ним впервые. Степану очень хотелось крикнуть: «Что же вы, господин хороший, пригорюнились? Наша ссора вам только на руку!»
Впрочем, радовался Степан несколько преждевременно.
Чужой вылез из мешка, умылся, рассыпал спички и долго стоял над ними с низко опущенной головой. Не было в нем прежней бодрости.
«Ну, дела, — думал Степан, — какая блоха укусила его? Может быть, по его расчетам и планам мы ссоримся раньше срока? Может быть, ему надо, чтобы мы ослабли больше? Боится. Рассоримся мы, так ему при этом всяко не сдобровать. Ну, дела!..»
Трудно было Степану подняться, но он встал и, стараясь держаться спокойно, проделал несколько упражнений.
Нарушитель не глядел на Степана. Он обратился к пограничнику, когда тот сел:
— Гив ми мэтчиз, плиз, — чужой объяснил это жестами. — Зоуз зат ай хэв сроун вэр ол юзд[12].
Степану захотелось поозорничать. Швыряя чуткому коробок, он выкрикнул:
— Это спички, понимаете? По-русски это — спички. Спички фабрики «Красная звезда». Отличные советские спички! Повторите!
Лицо чужого искривилось в каком-то подобии улыбки. Он повторил:
— Пички!
— Не «пички», а спички, — поправил Степан.
— Спички, — отчетливо проговорил чужой.
— Правильно. А это — рука. Есть просто рука. Есть рука карающая. Повторите!
— Рука коряйщая…
— На полный ход! — одобрил Степан. — Видно сразу — профессор!
Чужой сидел, выставив вперед колени и уткнувшись в них подбородком. Глядя на Степана снизу и прищурившись, он тихо сказал:
— Я очень виноват перед вами…
Степан больше всего удивился тому, как чужой правильно говорил по-русски. И вместе с тем нарушитель слишком старательно произносил каждое слово. Так не говорят на родном языке, на котором много лет назад произнесено первое в жизни слово — «мама».
От радости Степан готов был кричать: «Негодяй, попался все-таки! Мы вот ни столечко не сомневались, что ты за «ученый»! Не выдержал?! Вот тебе и американский шоколад! У, свиная тушонка!..» Но тут Степан нарочно напустил на себя замешательство, чтобы чужой разговорился:
— Вы… умеете?..
— Да, я владею шестью языками, — вдруг заносчиво сказал чужой, — и в том числе русским.
— Почему же вы не признались раньше? — Степан спрашивал нерешительно, будто все еще не придя в себя после замешательства. — Вы смогли бы все объяснить, тогда может быть…
— Видите ли, дорогой сержант, — чужой поднялся и стал медленно расхаживать: четыре шага вперед, четыре назад, — являясь по специальности ученым-энтомологом, я изучаю жизнь насекомых, но, кроме того, я занимаюсь психологией. Это область науки исключительно человеческая, если можно так выразиться. Так вот, в минувшую войну мировая пресса чрезвычайно оживленно и много писала о советских солдатах. С тех пор протекло много времени. И вдруг совершенно нечаянно, по собственной рассеянности, я нарушил советские законы, то есть перешел границу и оказался задержанным. Кто меня задержал? Два советских солдата. Скажите, положа руку на сердце, мог ли ученый, занимающийся психологией, оставить такой факт без внимания? Конечно, не мог. Я был буквально раздираем любопытством. Мне предоставлялась возможность самому убедиться: какими же качествами обладают советские солдаты. И вот я сделал чудесные выводы. Я узнал, я убедился воочию, как мужественно вели вы себя, выполняя долг; особенно вы, сержант. Я объявлю это всему миру!..
Плащпалатка у входа резко откинулась. Вошел Пулат.
— Я стоял там и слышал все, — сказал он. — Ты, значит, изучал насекомых и нас?
— Нет, зачем вы так, — быстро заговорил чужой, — пожалуйста, не поймите меня дурно. Это совсем разные области…
— Сядьте, — строго перебил его Степан.