Для Погодина, который был сыном крепостного, а стал университетским профессором, водящим дружбу с самыми умными и образованными людьми своей эпохи, культурный быт имеет свое особое место в иерархии ценностей, — и все же он остается именно бытом. Те из его повестей, где героями являются представители духовной элиты, выстраиваются в один ряд с повестями, где герои — купцы, крестьяне и т. д. В каждом социальном кругу — свои обычаи, свои повседневные занятия и события, на фоне этой повседневности возникающие. Культурная сфера, как и всякая другая, тоже слагается из житейских и будничных оснований, только купец занят своими товарами, а молодой историк — Шлёцером и Карамзиным.
Внимание к быту делает для Погодина чрезвычайно важной проблему среды и воспитания. Показательна в этом отношении «Невеста на ярмарке», где подробно выясняется, какие обстоятельства сформировали характер легкомысленного офицера, равнодушного ко всему на свете слуги, приживалки, умеющей всем угодить. В повести три сестры: в соответствии с традиционной схемой старшие — глупые и эгоистичные, младшая — добрая и умная. Разницу в их характерах Погодин объясняет воспитанием: младшая получила образование, старшие воспитывались в родительском доме, где не было и понятия ни о каких духовных ценностях.
Характеры, которые рисует Погодин, тяготеют к типичности и зачастую предвосхищают характеры классических героев русской литературы. Приведем примеры из той же «Невесты на ярмарке». Дядька Бубнового Дементий, преданный, заботливый и утомляющий барина нравоучениями, как будто пробный вариант Савельича из «Капитанской дочки» Пушкина. Некоторые черты Анны Михайловны отчасти родственны бесстыдному словоблудию Иудушки Головлева. Характер Прасковьи Филатьевны повторится в характере Анны Михайловны Друбецкой из «Войны и мира» (только последняя занимает более высокое социальное положение). Сюжет, построенный на обмане, ситуация сватовства Бубнового, который «пылая страстью», не может сообразить, которой из двух девиц он делает предложение, сцена разоблачения предвосхищают фантасмагорию «Ревизора», а рассказ Дементия о том, как живут несуществующие мужики Бубнового, наводит на мысль о «Мертвых душах».
Чрезвычайно важна для Погодина установка на подлинность тех событий, о которых он рассказывает. Почти в каждой повести так или иначе подчеркнуто, что сюжет не выдуман, что он основан на настоящих письмах или дневниках, или что автор сам был его очевидцем, или что он услышан от кого-либо из знакомых. Эти уверения далеко не всегда оказываются фикцией. Погодин то берет готовую сюжетную схему («Преступница», «Петрусь»), то использует автобиографические моменты («Русая коса», «Сокольницкий сад», «Адель»), то пересказывает слышанные им анекдоты («Возмездие», эпизод с гаданием в «Черной немочи»). Жанр анекдота, «истории из жизни», имеет особое значение для него. Некоторые из его повестей в журнальной публикации имели подзаголовок «анекдот», т. е. стояли на грани художественной и документальной прозы. Эта установка на подлинность, с одной стороны, продолжает традицию «справедливой» и «полусправедливой» повести XVIII — начала XIX в.[7], с другой стороны, готовит совершенно новый способ взаимодействия эстетической формы и действительности — способ, который некоторое время спустя будет свойствен русскому реализму. Журнальной публикации «Возмездия» Погодин предпосылает предисловие, в котором приносит благодарность за сообщение ему данного происшествия и как редактор «Московского вестника» предлагает своим читателям доставлять ему известия о достопримечательных событиях, происходящих в России, обещая помещать их рассказы в своем журнале. Это намерение Погодина перекликается с позднейшим призывом Гоголя к своим соотечественникам писать с ним совместно новую книгу о России, книгу, которая осуществит ту задачу, которую он поставил перед собой, принимаясь за «Мертвые души».
С жанром анекдота теснее всего связан цикл коротких рассказов, озаглавленный Погодиным «Психологические явления». Название цикла очень точное. Погодин рассказывает именно о явлениях, проявлениях человеческой психологии, не углубляясь в ее внутреннюю природу. Цель рассказов — озадачить читателя, продемонстрировать ему странность, необъяснимость иных движений человеческой души. Объяснения Погодин, по существу, нигде не дает. В лучшем случае он может выдвинуть расхожую мораль или рассудочное истолкование, но может обойтись и без этого. Отсутствие объяснения его не смущает, — достаточно преподнесения самого факта. Факт же, как правило, парадоксален: на лице преступника не видно следов порока; получивший неожиданную награду не обрадовался, а — удавился; честнейший человек — убил из-за денег.
7
См.: Вацуро В. Э. От бытописания к «поэзии действительности». — В кн.: Русская повесть XIX века. Л., 1973, с. 200–214.