Юноша кивнул воинам и тронул концом алебарды мужчину, стоявшего впереди, — хэрсира[25] Эгила из Сконе. Эгил серьезно кивнул в ответ и сосредоточенно затопал на месте, усердно считая про себя прикосновения левой стопы к земле.
Добиться от викингов такой пунктуальности оказалось труднее всего. Это не по-военному, дренгиры так себя не ведут, их могут засмеять. Да и какой человек способен считать до стольки?
Шеф выдал Эгилу пять белых камешков, по одному на сотню пар шагов, и один черный — на шестьдесят. Эгил тронется с места, когда досчитает до пятисот шестидесяти — если не собьется и если его не поднимут на смех. К тому времени Шеф дойдет до конца, развернется и возвратится на свое место в центре.
Он не думал, что людям Эгила будет смешно. Все десять — прославленные воины. Им известно, что такое достоинство.
«В этом и заключается задача командира в сражении нового типа, — подумал Шеф на обратном пути. — Отобрать людей, как плотник выбирает бревна для постройки дома…»
Он досчитал до восьмидесяти, увидел вторую боевую машину, дотронулся до Лысого Скули и двинулся дальше, как только тот сграбастал камешки и начал отсчет. Шагая, Шеф опять же, как плотник, складывал воедино фрагменты своего замысла.
«Наверняка можно сделать и проще, — сказал он себе, миновав третью и четвертую машины. — Римляне с их числовой наукой справились бы легко».
Но Шеф не знал достаточно жаркого горна, чтобы выковать себе такое умение.
Тремя следующими машинами ведали отряды Бранда. Дальше стояли гебридцы, и среди них полдесятка сжимало новенькие алебарды.
Странно, но это были одни добровольцы. После хольмганга Шеф попросил у Сигурда Змеиного Глаза пятьсот человек. Вообще, ему было нужно тысячи две: не только для диверсионных рейдов и обслуживания машин, но в первую очередь для лесозаготовок, обработки древесины, поиска или ковки больших гвоздей; для подъема громоздких сооружений по грязному и топкому склону реки Фосс. Но те люди, которые выполняли работу, были присланы не Сигурдом и не Иваром. Рагнарссоны вообще уклонились от этого дела и несколько дней держались в стороне.
Под начало к Шефу пришли воины, состоявшие в мелких отрядах, не связанные обязательствами и отиравшиеся на периферии Великой армии. Многие из них носили амулеты Пути.
Шеф с беспокойством отмечал, что соображения, которые имели на его счет Торвин и Бранд, распространяются в войске. Он стал популярен.
Если все пройдет хорошо, то скоро викинги сложат новую сагу.
Он дошел до четвертой машины, когда досчитал до четырехсот двенадцати, после чего развернулся и зашагал быстрее, ибо счет подошел к концу. Быстро светало, по-прежнему поднимался дым, а гвалт на восточной стене достиг своего апогея.
Вне всякой связи на память пришел английский стишок из детства:
Нет, не так! «Пыль — в небеса, в поля — роса, и длится ночь…» — вот как правильно. А в том, другом стихотворении…
Он замер и вдруг согнулся, словно схваченный судорогой. Что-то ужасное пришло на ум — в ту самую минуту, когда ему было недосуг разбираться. Шеф кое-как выпрямился и увидел, что к нему идет встревоженный Бранд.
— Я сбился со счета.
— Не важно. На сорок шагов и так видно. Мы тронемся вместе с Гумми. Но только вот что. — Бранд нагнулся и зашептал Шефу на ухо: — Из тыла пришел человек. Он говорит, что Рагнарссоны за нами не пошли.
— Значит, сами справимся. Но помяни мое слово: Рагнарссоны не Рагнарссоны, а кто не сражается, тот не участвует в дележе!
— Все, тронулись.
Шеф вернулся к своей машине и вдохнул приятный запах свежей щепы. Он забрался в собственный куток, повесил алебарду на обломок гвоздя, забитый накануне вечером, встал на положенное место у заднего рычага и навалился всем весом. Машина со скрежетом поползла к стене. Английским дозорным почудилось, что обрели ход дома, но не те глинобитные приземистые хижины, к которым привыкли их глаза. Из поднимавшегося тумана к крепости покатили дворцы, колокольни и башни. Часовые неделями наблюдали за происходящим со своей стены. Теперь постройки надвигались, будучи с ними вровень. Что это — тараны? Замаскированные лестницы? Ширмы для какой-то дьявольщины? Залп сотни арбалетов не возымел действия. Всем было понятно, что стрелами эти махины не остановишь.
Но у англичан имелось оружие и получше. Тан северных ворот зарычал и толчком вернул на место побелевшего фирдмана — рекрута на службе у какого-то мелкого лендлорда. Затем поймал раба на побегушках и скомандовал: