— Тем не менее.
— Это не слишком опасно? — спросил Леон. — В смысле… а вдруг твой разум увязнет в ее мозгах, Ричард?
— Увязнет?
— А что, такое невозможно? Я вообще-то не знаю ничего об этом процессе, но…
— Я проникну в нее исключительно в метафорическом смысле этого слова, — ответил я.
Ирэн засмеялась.
— Ты и впрямь веришь в это? — спросила Анна и бросила лукавый взгляд на Ирэн.
Та покачала головой.
— Что касается верности Ричарда, тут мне беспокоиться не о чем, — сказала она, растягивая слова.
Сегодня ее лицо заполняет все небо.
Эйприл. Ирэн. Кем бы она ни была. Затмевая солнце, она освещает день, испуская собственное сияние.
Остров снова пришел в движение, но теперь в сторону моря. На протяжении трех дней горы становились все меньше. Видимо, течение изменилось; или, может, ближе к берегу существуют зоны отталкивания, предназначенные для того, чтобы удерживать на расстоянии странствующие острова вроде моего. Нужно найти способ преодолеть это. Я твердо убежден, что не смогу ничего сделать для Эйприл, если не доберусь до гор.
Мы вошли в спокойное место, где море как зеркало и жаркий воздух отражает образы в непредсказуемой и странной последовательности. Сейчас я не вижу никаких лиц, кроме своего собственного, но зато его я вижу везде. Миллионы моих двойников пляшут в насыщенной парами дымке. На подбородке у меня щетина, на носу и в верхней части щек яркие красные пятна солнечных ожогов. Я усмехаюсь, и многочисленные изображения усмехаются в ответ. Я тянусь к ним, и они тянутся ко мне. Не видно ни суши, ни других островов — фактически ничего, лишь эта стена отражений. Возникает ощущение, будто я заперт внутри коробки из полированного металла. Мои сияющие изображения наводняют пылающую атмосферу. Постоянное ощущение удушья, ужасная слабость; я молюсь об урагане, ливне, сотрясении океанского дна — о чем угодно, что разрушило бы это жуткое напряжение клаустрофобии.
Ирэн — моя жена? Любовница? Компаньон? Друг? Сестра?
Я внутри сознания Эйприл, и Ирэн всего лишь фантазия.
Мелькает мысль, что, возможно, пациент я, а не Эйприл.
Еще многое предстоит сделать, чтобы я смог добраться до суши. Всю эту неделю я старательно валил пальмы с помощью чего-то вроде тупых, непрочных топоров, которые представляют собой осколки мертвого коралла. Оттащив стволы к мысу на южном берегу острова, я с помощью лиан связал их, но не слишком тесно, и спустил на воду таким образом, чтобы они выступали с обеих сторон мыса, как весла галеры. Через центр всей конструкции проложена особенно прочная лиана, и, натягивая ее, я могу заставить бревна работать как весла. Эту центральную лиану я привязал к очень прочной, растущей на мысу пальме. Мое сооружение фактически представляет собой возвратно-поступательный механизм; течение, шевеля густые кроны срубленных мною пальм, натягивает соединяющие их лианы, и противодействие большого центрального дерева натяжению главной лианы заставляет поваленные деревья загребать воду, подтаскивая весь остров в сторону берега. Путем целенаправленной деятельности, как говорил Гёте, мы оправдываем свое существование в глазах Бога.
Мои «весла» работают хорошо. Я все ближе и ближе к суше.
Двигаюсь очень быстро. Похоже, слишком быстро. Может, остров подхватило мощное течение?
Это определенно так, и волей-неволей нас несет очень быстро. Я приближаюсь к острову, где меня поджидает Сцилла[5]. Конечно, то создание впереди — Сцилла. Ее не избежать. Течение неумолимо, и мои весла беспомощно повисли. Монстр с множеством голов, свернувшись кольцами, сидит на голой скале и ждет. Вон он, я его вижу. Где укрыться? Может, забраться в заросли кустов и затаиться там, пока меня не пронесет мимо нее? Гляньте только: шесть голов, каждая с тремя рядами острейших зубов, и двенадцать змееподобных конечностей. Наверно, я могу спрятаться, но так трусливо, так неумело. Нет, пусть видит меня. Не скрываясь, я стою на берегу. Слышу ее устрашающий лай. Как мне защититься от клыков Сциллы? С низких курчавых облаков улыбается Ирэн. Как будто хочет сказать, что способ есть. Я подтягиваю облако и сооружаю из него некое подобие себя. Смотри: вот здесь стоит второй Бьернстренд, обожженный солнцем, наполовину обнаженный. Создаю вторую копию, третью, наношу последние мазки в виде щетины и пятен солнечных ожогов. Леплю целую дюжину. Безразличные, пустые, бездушные. Смогут ли они обмануть ее? Посмотрим. Сейчас лай становится угрожающе яростным. Она близко. Мой остров мчится через пролив. Бей, Сцилла! Бей! Длинные шеи поднимаются и опадают, поднимаются и опадают. Я слышу крики своих двойников; вижу, как они молотят руками и ногами, когда она хватает и поднимает их. Пожирает их. Меня она пощадила. Я без всякого вреда для себя проплываю мимо отвратительного чудища. Лицо Эйприл надо мной, многократно сдублированное на голубом своде, улыбается. Благодаря этому столкновению я стал сильнее. Больше можно ничего не опасаться: я стал неуязвим. Делай что хочешь, океан! Неси меня к Харибде. Я готов. Да. Неси меня к Харибде.
5
Сцилла и Харибда — согласно древнегреческому мифу, два чудовища, обитавшие на прибрежных скалах по обе стороны Мессинского пролива и пожиравшие мореплавателей; выражение «меж Сциллой и Харибдой» означает безвыходное положение, когда опасность угрожает с обеих сторон.