Однако такие передышки длятся недолго. На «Биб» повсюду зеркала; по идее они должны зрительно расширять личное пространство экипажа. Иногда Кларк закрывает глаза, прячется от отражений, которые постоянно кидаются на нее. Помогает слабо. Она крепко зажмуривается и чувствует линзы на сетчатке, скрывающие зрачки гладкими белыми катарактами.
Лени выбирается из каморки и идет по коридору в сторону кают-компании. Там ее ждет Баллард, тоже в гидрокостюме, как обычно собранная и уверенная в себе.
Она встает Лени навстречу:
– Ну что, готова к выходу?
– Ты тут главная, – отвечает Кларк.
– Только на бумаге. – Баллард улыбается. – Здесь, внизу, никакой иерархии нет, Лени. Я считаю, что мы с тобой равны.
После двух дней на рифте Кларк до сих пор удивляется тому, насколько часто напарница улыбается. По малейшему поводу. Иногда это кажется искусственным.
Снаружи что-то ударяется о корпус.
Улыбка Баллард исчезает. Они снова слышат влажный, глухой шлепок, доносящийся сквозь титановую кожу станции.
– Так сразу и не привыкнешь, правда? – спрашивает Баллард.
Снова.
– Я имею в виду, судя по звуку, эта штука большая…
– Может, нам лучше вырубить освещение? – предлагает Кларк. Хотя знает, что никто ничего не отключит. Внешние прожекторы «Биб» горят круглые сутки электрическим костром, отгоняющим прочь тьму. Изнутри его не видно – на станции нет иллюминаторов, – но каким-то образом знание об этом невидимом огне успокаивает…
Шлеп!
…бо`льшую часть времени.
– А помнишь, как нам на тренировке говорили, что рыбы на такой глубине обычно очень… маленькие? – спрашивает Баллард, повышая голос.
И быстро замолкает. «Биб» слегка потрескивает. Какое-то время женщины неподвижно стоят и слушают, но снаружи тихо.
– Наверное, устала, – решает Баллард. – Думаю, люди там, на поверхности, разберутся, что тут к чему.
Она идет к лестнице и спускается вниз.
Кларк следует за ней со странным нетерпением. Некоторые звуки на «Биб» беспокоят ее гораздо больше тщетной атаки какой-то бестолковой рыбы. Лени слышит, как усталые сплавы обговаривают условия сдачи. Чувствует, как океан ищет лазейку внутрь. А что, если найдет? Тихий всем своим весом рухнет на них и превратит в желе. Когда угодно. В любое время.
Лучше встретиться с ним лицом к лицу, на дне, где знаешь, что происходит. Здесь же остается только ждать.
Когда идешь наружу, то словно тонешь. Каждый день. Раз за разом.
Кларк стоит перед Баллард в воздушном шлюзе, где места едва хватает для двоих, гидрокостюм наглухо закрыт. Она уже научилась терпеть вынужденную близость; немного помогает белый панцирь на глазах. «Запаять печати, проверить фонарь на голове, протестировать инжектор»; ритуал захватывает, шаг за шагом рефлексивно подводит к тому ужасному моменту, когда Лени пробуждает машины, спящие внутри, и меняется.
Когда задерживает дыхание и оно исчезает.
Когда где-то в груди открывается вакуум, пожирающий набранный в грудь воздух. Когда оставшееся легкое сплющивается в своей клетке, а кишки сжимаются; когда миоэлектрические[8] демоны наполняют пазухи и средние уши изотоническим солевым раствором[9]. Когда все газы в теле пропадают за время, которого едва хватает на вдох.
Ощущения всегда одинаковые. Неожиданная непреодолимая тошнота; узкое пространство шлюза удерживает Лени на ногах, хотя ей так и хочется упасть; вокруг пенится морская вода, захлестывающая лицо. Зрение затуманивается, но после настройки линз быстро проясняется.
Кларк оседает по стене и очень хочет закричать, но не может. Пол воздушного шлюза откидывается, словно виселичный люк, и она, извиваясь, падает прямо в бездну.
Их фонари сияют, они приходят из ледяного мрака в оазис натриевого света. У Жерла машины растут повсюду, как металлические сорняки. Кабели и трубы паутиной раскидываются по дну во всех направлениях. По обе стороны взводом подводных монолитов, исчезающих во тьме, стоят главные насосы, каждый больше двадцати метров высотой. Над головой висят прожекторы, омывая наваленные кучей конструкции вечными сумерками.
Они останавливаются на мгновение, направляющий фал не отпускают.
– Никогда я к такому не привыкну, – скрежещет Баллард голосом, похожим на карикатуру самого себя.
Кларк бросает взгляд на термистор, закрепленный на запястье.
– Тридцать четыре по Цельсию. – Слова металлически жужжат, вырываясь из гортани. Так неправильно и странно разговаривать, не дыша.
Баллард отпускает веревку и взмывает к свету. Подождав немного, бездыханная, Кларк следует за ней.
8
¹
9
²